Принцесса Иляна
Шрифт:
– Кузина, улыбнись.
О том же начала просить и тётя Эржебет, шедшая с другого боку от Матьяша. Затем король вспомнил подходящую строку из Овидия, а четыре юные красавицы, шедшие позади, поддержали Его Величество весёлым щебетом, восхищаясь, как хорошо и точно сказано.
Матьяша это раззадорило, и он начал вспоминать ещё:
– Ведь прав был поэт, когда сказал, что женское сердце это источник, из которого сколько ни черпай, он наполняется вновь. За потерями всегда следуют приобретения.
– Это опять Овидий?
– спросила Илона.
–
– Должно быть, Вашим Величеством уже прочитаны все его книги.
– Нет, я даже "Героиды" пока не дочитал, - чуть смутившись, признался Матьяш, и по всему было видно, что он собирается дочитать.
Поначалу Илоне нравилось, что кузен стремится её ободрить, но затем это начало досаждать. "Причём здесь любовь? Мне предложили вступить в брак по договору, - подумала она.
– Какое отношение к такому браку имеют чувства?"
Почему-то вдруг вспомнились рыцарские романы, в которых рыцарь спасал прекрасную даму, запертую в башне, и в этой связи брак с Дракулой, предложенный Матьяшем, показался ещё более нелепым, чем в ту минуту, когда Илона только услышала об этом и приняла за шутку. Дракула ведь сейчас сидел в башне в далёкой крепости, и получалось, что всё в мире перевернулось с ног на голову - раньше рыцари спасали дам из башен, а теперь даме предложили спасти рыцаря.
"Вот уж романтично", - мысленно усмехнулась кузина Его Величества, слушая пересказ очередных строк из Овидия, и теперь идея, которая уже давно появилась у неё в голове, оформилась окончательно: "Брак с Дракулой - это не страшно, а просто смешно. Я - жена Дракулы? Надо мной все будут потешаться!"
Илоне вдруг сделалось так стыдно из-за возможных насмешек, что она смутилась, когда к Его Величеству приблизились несколько придворных и напросились в сопровождение: "Они поймут, о чём мы говорим, разнесут эту новость по дворцу, и весь двор будет хихикать".
Пусть король не говорил о Дракуле прямо, а только призывал кузину перестать печалиться о покойном Вацлаве Понграце, ей почему-то казалось, что для окружающих всё очевидно. От чувства неловкости и стыда никак не удавалось избавиться, поэтому Илона принялась считать минуты, приближающие её к окончанию прогулки.
* * *
Илона и Эржебет с четырьмя юными дамами вернулись из сада в ту же самую комнату, которую покинули. Матьяш уже не сопровождал их - ушёл, сославшись на дела, и обещал заглянуть через несколько дней - а как только он скрылся из виду, Эржебет строго заявила придворным, которые навязались в спутники к четырём её подопечным красавицам:
– Я вас не задерживаю, господа.
Расставанию с кавалерами не огорчилась разве что Орсолья. А вот три остальные девицы казались раздосадованы. Они, наверное, полагали, что лучше уж выйти замуж, чем жить, как монашка, под присмотром матери Его Величества и ждать "счастья", которое может и не наступить.
"Мне бы их горести", - думала Илона, видя, что портрет Дракулы никуда не делся. Он по-прежнему находился в комнате и напоминал о том, что брак пока ещё возможен, и что выход из того дурацкого положения, в котором Илоне случилось оказаться, ещё не найден.
Картина стояла на подставке, накрытая сукном и будто спрашивала: "Ну, что?" "Нет, я замуж не выйду", - мысленно ответила Илона, а её тётя, вошедшая в комнату чуть ранее, казалось, совсем не обратила внимания на лишний предмет.
Мать Его Величества снова уселась в кресло, велев одной из четверых красавиц взять лютню и спеть что-нибудь. Меж тем кузина Его Величества вернулась к вышиванию. "Ничего, как-нибудь выкручусь", - твердила она себе, но когда песня окончилась, тётя выслала своих подопечных вон, а в ответ на недоумённый взгляд племянницы пояснила:
– Нам с тобой нужно поговорить, моя девочка.
– О чём, тётушка?
– спросила Илона.
Тётя встала с кресла и направилась в дальний угол комнаты, который в это время дня уже не освещался солнцем. Он казался укромным, тихим, как раз для доверительной беседы, и к тому же там стояла пристенная лавка, позволявшая собеседникам или собеседницам сидеть как можно ближе друг к другу.
Эржебет опустилась на лавку, но не облокотилась на высокую деревянную спинку, а осталась сидеть прямо и жестом пригласила племянницу сесть рядом.
– Не сердись на моего Матьяша, - с мягкой улыбкой проговорила матушка Его Величества.
– Он - мужчина, а мужчины частенько говорят слишком прямо. Они не понимают, что женщине такие слова кажутся неприятными, даже если по сути всё верно.
– Тётушка, вы имеете в виду сегодняшний разговор о браке?
– осторожно спросила Илона, тоже сев на лавку.
– Да, моя девочка, - ответила Эржебет.
– Откуда мужчине знать, что чувствует вдова? А я знаю. Я ведь до сих пор скучаю по своему мужу, хотя со дня его смерти прошло почти девятнадцать лет. Пусть я овдовела не так рано, как ты... но разве от этого легче? Мой Янош был мне не только мужем, но и другом. Порой мне не хватает его совета, а семнадцать лет назад, когда я вместе с твоим дядей Михаем добивалась для Матьяша свободы и трона, мне казалось, что Янош незримо присутствует рядом и подсказывает, что делать.
Тётя судорожно вздохнула и быстрым движением левой руки смахнула с глаз слёзы.
– Не плачьте, тётушка, - сказала Илона, осторожно сжав её правую руку, лежавшую на коленях, но и сама уже готова была плакать.
– Даже в те дни, - меж тем продолжала Эржебет, ненадолго замолкая, если её голос начинал дрожать, - даже в те дни, когда я чувствовала присутствие Яноша рядом, я сделала бы всё, чтобы позаботиться о Матьяше и обо всей семье Силадьи. Даже вышла бы замуж во второй раз. Да, мне тогда было больше сорока лет (считай, старуха), но если бы я оказалась чуть моложе, и понадобилось бы заключить брак ради политического союза, я, не задумываясь, сделала бы это. Чтобы помочь Матьяшу, чтобы помочь твоему ныне покойному дяде Михаю и всей семье Силадьи. В чём счастье для нас, женщин? В том, чтобы помогать своим семьям, быть нужными. И если у нас получается принести пользу, мы обретаем душевный покой. Ведь так?