Принцесса из рода Борджиа
Шрифт:
Но вдруг Жак обо что-то споткнулся. Он наклонился и в ужасе поднял с пола… кинжал, который ангел держал в руке! Ангел оставил ему доказательство своего пребывания на земле!
— О! — воскликнул монах, судорожно сжимая кинжал. — Значит, это был не сон! У меня есть право любить! Ибо вот оружие, которым я убью тирана!
Он вышел ощупью из часовни, бегом вернулся в свою келью, задыхаясь, упал на кровать и лишился чувств. Кинжал из рук он так и не выпустил.
Глава 18
МЕЛЬНИЦА НА ХОЛМЕ СЕН-РОК
Мечта Пикуика и Кроасса сбылась — они получили высокое звание лакеев господина герцога Ангулемского. Правда, это было не совсем то, чего они желали, ибо наиболее почетной для себя они считали службу у шевалье де Пардальяна. Но поскольку Пардальян и молодой герцог с недавнего времени жили под одной крышей, бывшие силачи из труппы Бельгодера были вполне удовлетворены. Став лакеями Карла Ангулемского, они надеялись со временем стать оруженосцами Пардальяна, которым безмерно восхищались. Об этом они и сообщили шевалье.
Тот им ответил, что его скитальческая жизнь не позволяет ему иметь даже одного лакея, не говоря уж о двух.
— Но, Ваше Высочество… — возразил Пикуик.
— И потом, — перебил его Пардальян, — вы начали титуловать меня «Ваше Высочество». Это раздражает мой слух.
— Больше вы этого не услышите, — произнес Кроасс, — мы будем называть вас «Ваше Величество».
— «Вашего Высочества» вполне достаточно, — холодно сказал Пардальян.
— Мы обращаемся к вам так, как обращаются к брат короля, — настаивал Пикуик.
— Смотри-ка! А ты не дурак, знаешь все тонкости этикета…
— Еще бы, ведь я получил образование, — скромно сказал Пикуик. — Если Ваше Высочество захочет нас испытать, то не пожалеет об этом.
— Но у меня на службе вы не заработаете ничего, кроме синяков. Вам придется скакать по дорогам, засыпать на голодный желудок и чаще держать в руке шпагу, чем стакан — вот и все, чем я могу вас соблазнить.
— Да-а, — протянул Кроасс, поморщившись.
— С вами, Ваше Высочество, — произнес Пикуик, бросая грозный взгляд на своего товарища, — я согласен на любые приключения.
В этот момент неожиданно появился Карл Ангулемский и тотчас же нанял обоих горемык на службу: ведь они знали Виолетту и, вероятно, могли многое рассказать. В тот же день Пикуик и Кроасс были переселены в дом на улице Барре и переодеты во все новое.
— Давай сожжем наше старое тряпье! — предложил Кроасс.
— Наоборот, мы сохраним его. Никогда не знаешь заранее, как дело обернется. Твое новое положение внушило тебе непомерную гордыню. Но я-то умею угадывать будущее.
Назавтра после этого счастливого дня, в который двое бедолаг обрели то, что Пикуик справедливо назвал «новым положением», имея в виду кров и кусок хлеба.
Шевалье Пардальян и молодой герцог вышли из дома с намерением отправиться в аббатство на Монмартре, чтобы попробовать разговорить цыганку Саизуму. Пикуик и Кроасс, гордые, как два Артабана note 7 , одетые с иголочки и к тому же вооруженные до зубов, следовали за своими хозяевами.
Изредка отвечая Карлу, который, конечно, не мог беседовать ни о чем, кроме Виолетты, Пардальян думал о том, как ему отыскать Моревера. Вдруг он заметил, что впереди них идут два человека. В одном шевалье без труда узнал своего врага.
Note7
Артабан — герой романа писателя XVII в. Калпренеды «Клеопатра». вошел в поговорку как символ непомерной гордыни.
Пардальян побледнел. Глаза его сощурились, а рука сжала эфес шпаги. Но он даже не ускорил шага. Ему захотелось было подойти к Мореверу, вызвать его на поединок и убить… Но он тотчас отогнал эту мысль. Не так должен умереть Моревер!
— Что с вами, дорогой друг? — спросил его герцог. — На вас лица нет!
— Ничего, — ответил Пардальян. — Вы не согласитесь отложить прогулку на Монмартр?
— Хорошо. Но чем же мы тогда займемся?
— Последуем за теми двумя мужчинами, которые идут впереди нас.
И они пошли за Моревером и его приятелем.
Нужно сказать, Моревер в эту минуту был чем-то сильно озабочен. Он внимательно слушал своего спутника, который вполголоса что-то говорил ему. Незнакомец носил платье мельника, однако глаз наметанный по тяжелой и решительной походке и по горделивой осанке быстро определил бы в нем человека военного. Это был Менвиль, дворянин, душой и телом преданный герцогу де Гизу. Менвиль говорил:
— Герцог не верит этому. Несмотря на письмо, которое все разъясняет, он не хочет верить…
— Но письмо, — ответил Моревер, — прислано этой загадочной женщиной…
— Которая смеет повелевать им, словно она — его госпожа. И нужно сказать, Моревер, что я хотел бы знать, кто такая на самом деле эта Фауста.
— Мы узнаем это. Значит, Менвиль, она писала герцогу?
— Я своими глазами видел письмо.
— Но если оно не лжет, Менвиль, — бледнея от возбуждения, сказал Моревер, — то королевская власть — в руках герцога… только бы хватило денег!
Моревер помолчал. Потом взглянул на Менвиля и повторил:
— Королевская власть в руках герцога. Возможно, судьба будет благосклонна к нам!
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Менвиль, вздрогнув, — О! — прибавил он внезапно. — Я понял тебя, Моревер! Да, мой друг! Ради герцога я готов на все. Если будет нужно, я отдам за него жизнь! Деньги? У меня их больше, чем я могу потратить. Мне не нужно золота… мне нужны честь и слава.
— Ты хочешь сказать — «почести», — заметил Моревер с лукавой улыбкой.
— Это одно и то же. Но я уверен: если Гиз — король, я — коннетабль Франции.