Приют одинокого слона
Шрифт:
– Я ничего не устраивала, - отчеканила, повернувшись, к ней Лида.
– Я просто сказала то, что думаю.
Оксана вспомнила одну даму, с которой работала еще в НИИ. Та просто обожала устраивать склоки - по поводу и без повода. Например, она указывала уборщице на плохо вымытый пол, водителю - на не там поставленную машину, девочкам с ксерокса - на плохо переснятые чертежи. Подниматься выше просто не рисковала. Объяснялись эти деяния борьбой за трудовую дисциплину. "Я всегда говорю то, что думаю!" - гордо заявляла Мария Петровна. Доводя всех до слез и сердечных приступов, она получала настоящее удовольствие. "Маша -
– Она так подзаряжается".
Странно, но сначала они думали что-то подобное и о Генке. Что он доводит их для собственного удовольствия. Маленький мальчик смеяться любил, сделает гадость и ржет, как дебил. Примерно так.
Она смотрела на Лиду, которая прихорашивалась, собираясь идти ужинать, и какое-то странное чувство, какая-то брезгливая жалость тугим комком подступила к горлу. А той все было по барабану. Странно, но раньше Оксана считала абсолютно бессовестным существом Лору. Но оказалось, что по сравнению с Лидой - той Лидой, которую они узнали теперь, - Лора была просто воспитанницей закрытой католической школы.
Впрочем, что там говорить. Все они оказались совсем не теми, за кого себя выдавали. Маски... Все они носили маски. И Генке пришлось потрудиться, чтобы их сорвать. Зачем? Кому от этого стало лучше? Разве что ему самому?
Оксана вдруг подумала: может быть, Генка просто доказывал себе, что даже самые лучшие, самые близкие на самом деле оказываются элементарными сволочами. И таким образом облегчал себе предстоящий переход. Если все так плохо на этом свете, стоит ли за него цепляться!
Она вспомнила о Вадиме. Снова вспомнила - потому что думала о нем почти постоянно. Первый вечер в этой гостинице, бар. Рядом Макс дремлет, положив голову на стойку. Вадим говорит ей о том, что самый лучший выход - признаться. Что так будет лучше. Взгляд напряженный, речь сбивчивая, руки ходят ходуном, не находя себе места. Кого он уговаривал - себя, ее? Она кивала, соглашалась - а что еще оставалось делать? Она просто не знала, как себя с ним вести.
Вязкий, тошнотворный привкус вины - сколько лет уже она живет с ним? Пора бы и привыкнуть. Но она не смогла. И поэтому всячески пыталась от этой своей вины откреститься. Она не виновата. Виноват кто-то другой. Но не она. Нет, она тоже виновата, но не так сильно. Просто она - жертва обстоятельств, которые были сильнее ее. Становилось легче.
А что теперь? Ведь если не было б у нее этой мерзкой тайны, как знать, оказалась бы она здесь?
И что теперь эти сто пятьдесят тысяч! Генке не смогли помочь ни все его деньги, ни все его связи. А для них? Плата за больную совесть? Как она сможет взять эти деньги, тратить их, зная, что...
– Ох, нет, нет!
– хриплым басом сказала вдруг Лида, с закрытыми глазами садясь на постели.
– Нет!
– и упала обратно.
"Волобуев, вот ваш меч!" - усмехнулась Оксана.
Интересно, думает ли Лида о том, что произошло? Неужели не сожалеет ни о чем, кроме того, что попалась? Или только радуется привалившему наследству? Неужели она действительно хочет получить этот дом, о котором Оксана не могла вспоминать без содрогания?
Господи, но что же делать?!
* * *
6 января 2000 года
– Сочельник, - вздохнула Оксана, когда они с Вадимом, Лидой и Максом сидели за завтраком.
– Что делать будем?
– В каком смысле?
– с набитым ртом спросила Лида.
– Ну как, праздник ведь.
– Скажите, пожалуйста, какие добрые христиане!
– хмыкнул Макс, намазывая масло на половинку роглика.
– Наверно, тот, кто Генку кокнул, сначала перекрестился и сказал: "Благослови, Господи!"
– Тебе видней!
– ехидно улыбнулась Лида.
– Опять?!
– видя, как Макс побагровел и надулся индюком, Вадим хлопнул ладонью по столу. Кофе выплеснулся на пластиковую скатерть. Кругом замолчали и стали оглядываться на их столик.
– Неужели нельзя не собачиться?
– Нельзя!
– хором ответили Макс и Лида.
– Люди смотрят, - безуспешно пыталась урезонить их Оксана.
– Плевать! Пусть смотрят!
– мотнул головой Макс, но тон сбавил. Надев ослепительно-публичную улыбку, предназначенную для посторонних, он повернулся к Лиде: - Слушай, ты, футляр для фаллоимитатора, если ты еще раз мне на пути попадешься, я тебя так разложу на многочлены, что потом ни один математик обратно не решит.
– Че-го?!
– Лида чуть языком не поперхнулась.
– Чего ты сказал?
– Ты еще и глухая в придачу? Лида - парень неплохой, только ссытся и глухой. И не "чего", а "что", деревня!
– Да прекрати ты, Макс!
– Оксана дернула его за рукав, но тот только отмахнулся.
– Вадим, ну скажи ты ему!
Но вмешаться Вадим не успел, потому что Лида, вся пунцовая, совсем как ее дурацкая кофточка, отороченная перьями, вскочила и выплеснула Максу в лицо чашку кофе.
– Ненавижу!
– прошипела она и, прежде чем Макс успел опомниться, повернулась и пошла к выходу. Дорогу ей преградила официантка. Пожав плечами, Лида вытащила из кармана купюру и небрежно махнула рукой, отказываясь от сдачи.
Качая головой и бормоча что-то себе под нос, официантка подала Максу салфетку. Все вокруг смотрели на них, как на слона в цирке.
– Короче!
– Макс вытерся и бросил салфетку на стол.
– Предупреждаю. Если эта...
– он бросил косой взгляд на Оксану, - если эта курва еще раз мне попадется под ноги, я за себя не ручаюсь.
– Он встал.
– Вадь, расплатись за меня, потом сочтемся.
– ..!
– тихонько прокомментировала Оксана, когда Макс вышел.
Вадим рассеянно кивнул. Постепенно публика вернулась вниманием в тарелки. Зальчик снова заполнил негромкий гул голосов, звяканье вилок и ложек.
– Как ты думаешь, чем все закончится?
Отвечать не хотелось. Вообще не хотелось разговаривать. За ночь вчерашняя обида выросла до размеров упитанного Голиафа. Опять притворяется. Опять врет. Не говоря уже о том, что она с самого начала от него скрыла. Что это было, интересно?
"Эй, сбавь обороты, - поднял голову адвокат.
– Чья бы корова мычала!"
"Зато я не убивал Генку!"
"Ты просто не успел!"
"Да ничего подобного!"
Оксана подождала ответа, потом закусила губу и опустила глаза. Повозила ложечкой по лужице пролитого кофе, превращая ее в длинношеего бронтозавра. Потом резко встала и вышла.