Приют одинокого слона
Шрифт:
Видали! Переживает она, внезапно разозлился Вадим. Раньше надо было думать.
И тут же ему стало стыдно, да так, что запылали не только уши, но, казалось, даже пятки. А если бы он действительно убил Генку?! Неужели не думал об этом? Думал, не один раз думал. Еще в Праге. И в горах, когда Генка с Оксаной пошли кататься на лыжах. И даже тогда, когда погас свет. Не затем ли он пошел в Генкину комнату? Нет? И может это утверждать, положа руку на сердце?
Так вот если бы он действительно убил Генку, чего бы он ждал тогда от Оксаны? Понимания? Любви и преданности несмотря ни на что? Даже несмотря на все то, что от нее скрывал?
–
– от возмущения Олег никак не мог вспомнить простейшие чешские слова.
– Это просто подтасовка фактов!
– Странно, пан Попов, - вежливо улыбнулся капитан, оставив глаза совершенно равнодушными, - но вы не производите впечатления такого... поборника справедливости. Насколько я понимаю, мое решение вполне в интересах ваших сограждан.
– Вы оставляете убийцу безнаказанным! Неужели вы сами верите, что это правда?
– Разумеется, нет. Напротив, я почти стопроцентно уверен, что и пана Савченко, и пани Бельску убил другой человек. Мне очень жаль, что приходится бросить тень на имя пани, но... Поймите, это преступление из разряда тех, которые невозможно раскрыть.. У каждого был мотив и возможность. Зато нет улик. Нет доказательств. Любое логическое построение будет моментально разбито мало-мальски грамотным адвокатом в пух и прах. Кроме того у меня нет времени. Я не могу задерживать их здесь. Конечно, я могу отпустить их и продолжать следствие. Но чисто формально, потому что ничего нового в отсутствие подозреваемых узнать не смогу. Я могу передать все материалы в Петербург, могу подать ходатайство о совместном ведении расследования. Но это опять же ничего не даст.
Олег вскочил и забегал по комнате - взад-вперед, взад-вперед.
– Но почему просто не закрыть дело, я не понимаю?
– Олег взъерошил волосы и снова упал в кресло.
– Почему надо обязательно обвинять во всем Бельскую?
– Во-первых, пан Попов, - капитан сложил руки домиком на круглом, выпирающем из-под ремня животике, - мое заключение не обязательно неверное. Я сказал, что уверен в виновности другого человека почти на сто процентов. Почти! Но ведь я могу и ошибаться. И тогда - вот парадокс!
– я оказываюсь прав. Пани Бельска имела мотив и возможность для убийства так же, как и все остальные. А во-вторых, я не могу просто так взять и закрыть дело с двумя трупами. Это ведь не мелкая магазинная кража на сумму пять крон, когда ущерб возмещен и пострадавший просит помиловать воришку. Одно дело, если бы я не мог найти ни одного подозреваемого. Тогда дело пришлось бы - заметьте!
– не закрыть, а приостановить его расследование на неопределенный срок. До появления новых обстоятельств. Но у меня целых пять, даже шесть подозреваемых! И если я не могу выбрать, это говорит о моем непрофессионализме. А мне, простите, осталось до пенсии всего два года.
– Но как же...
– растерянно пробормотал Олег.
– Пан Попов, дело закрыто в связи с самоубийством главного подозреваемого, - отчеканил капитан, глядя ему прямо в глаза.
– Если вы оформили все документы, можете уезжать в Прагу. Тела будут отправлены завтра утром. Может быть, вы хотите заявить официальный протест, несогласие с результатами следствия?
– Нет, не хочу, - ответил после долгой паузы Олег, разглядывая свои ботинки.
И снова знаменитая немая сцена из гоголевского "Ревизора" поблекла в сравнении с тем, что произошло, когда угрюмый Попов перевел традиционно собравшимся в "мужской" комнате слова капитана о том, что дело закрыто и они могут уехать. Лида замерла с приоткрытым ртом. Макс мелко качал головой, как дедушка Паркинсон. Оксана до крови прикусила губу. Вадим откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И только Миша выглядел вполне спокойным, хотя морщинка между его бровями превратилась в противотанковый ров.
Воздух стал густым от невысказанных слов, которые, казалось, застряли где-то на полпути.
– Na shledanou a st*astnou cestu31 - с отвратительной вежливостью пожелал капитан и вышел.
Попов стоял у окна с выражением Понтия Пилата: мне это не нравится, но что я могу поделать, а потому пропади все пропадом!
– Он это серьезно?
– первым отмерз Макс.
– Вполне, - буркнул Попов.
– Но...
– тут Макс замолчал и снова затряс головой, словно пытался пропихнуть на волю застрявшие слова.
– Что еще не ясно?
– трагически вздохнул Попов: как вы мне надоели!
– Или чем-то недовольны? Тогда надо было говорить сразу.
– На основании чего он решил, что именно Лора... Бельская убила Савченко, а потом покончила с собой?
– спросила Оксана.
Вадим кинул на нее косой взгляд. Ее лицо казалось едва ли не бледнее белого свитера ирландской вязки, глаза выглядели двумя темными провалами. Короче, Оксана выглядела отвратительно. И чего лезет опять на рожон, подумал Вадим с раздражением. Неужели нельзя помолчать?
Попов смотрел на Оксану, как старшеклассник на первоклассницу, которая осмелилась спросить его, зачем это он курит за углом школы.
– А с какой стати вам должны об этом докладывать?
– изрек он наконец, по-базарному уперев руки в боки.
– Повторяю, если вы не удовлетворены, надо было говорить сразу.
– Да нет... но...
– растерялась Оксана.
– Просто хотелось знать.
– Меньше знаешь, как говорится, лучше спишь.
– Послушайте, - не вытерпел Вадим, - наверно, нам действительно придется воспользоваться вашим предложением.
– Это каким?
– саркастически поинтересовался Попов, по-прежнему стоя фертом.
– Сообщить в консульство о вашем безобразном, хамском поведении.
– Да на здоровье. Но прежде чем сделать это, подумайте, не будет ли хуже.
– Вы нам угрожаете?
– приподнял брови Макс.
– Примерно, - согласился Попов.
– Знакома вам эта вещичка?
Нет, этот Попов все-таки не клоун, подумал Вадим. Он фокусник. Вот только что его руки были пустыми, как вдруг - раз, и в них до тошноты знакомая зеленая тетрадка.
Вот теперь стало понятно. В суматохе о ней все забыли. Наверно, Попов прибрал ее к рукам, как только в дом вошел. Понятно и то, почему он так настойчиво интересовался, чем именно Савченко шантажировал его и Оксану. В дневнике Генкином этого уже не было - предчувствовала Оксанка, что ли?
– а знать ну очень хотелось, для комплекта. Макс и Лида - это как-то жидковато. И кассетами очень интересовался: что за Валгалла такая. Надо же, шантажисты плодятся, как мухоморы.
– Скажите, господин Попов, - в данной ситуации Вадим мог позволить себе улыбнуться, - а зачем вы тогда так настоятельно допытывались, куда делся дневник?
– Просто вы, господа, на самом деле элементарные засранцы, поэтому смотреть на вас, когда вы начинали топтаться с ноги на ногу, было просто удовольствие...
– Может, у вас тоже рак и вас тоже надо убить - милосердия ради? Знаете, раньше даже кинжал такой был, специально для добивания раненых. Назывался мизеркордия, - вполне невинно перебила его Оксана.
– Просто Гена Савченко примерно так же себя вел. А у нас, наверно, выработался условный рефлекс.
Но Макс и Лида не были настроены так весело.