Приют ветеранов
Шрифт:
Перемахнуть через такое заграждение, даже имея при себе весь нужный для этого наряд, Милову вряд ли удалось бы. Будь он годиков на десять-пятнадцать помоложе… Но и тогда подобная эскапада вряд ли закончилась бы успешно. Площадка была хорошо освещена, в городке между трейлерами го и дело проходили люди: до сна было еще далеко. Милов, впрочем, и не собирался штурмовать крепость с негодными средствами. Он старался действовать везде, не выходя за рамки закона, что было совершенно естественно для полицейского.
Оставив машину на стоянке перед цирком, он, ни от кого не скрываясь, направился к воротам. Предъявил полученное по факсу удостоверение
Милов воспользовался этим своим правом и спросил, где располагается трейлер дрессировщика. Ему объяснили.
— Но полиция там уже была.
— Знаю, — кратко ответил он и двинулся в указанном направлении.
Вскоре он увидел нужный ему трейлер; дверь его была опечатана. Иного Милов и не ожидал. Он прошел дальше; следующие два, той же окраски и с той же размашистой надписью «Morgan's Marvellous Rhinos», явно предназначались для рогатых артистов. Задние двери первого фургона были приоткрыты. Милов осторожно заглянул. Там было пусто. Интересно. Видимо, с животными в отсутствие дрессировщика никто так и не смог справиться. Что же, они до сих пор топчутся на манеже? Или их просто пристрелили, усыпили — короче говоря, избавились? Были ли у Моргана (фамилия, решил Милов, скорее всего артистический псевдоним) ассистенты? Шоферы? Даже если дрессировщик сам водил свой трейлер, то самое малое еще двое должны были обслуживать фургоны. Где они сейчас? Дают показания в полиции либо сидят в ближайшей пивной, пытаясь понять, что же им теперь делать?
Ладно, водители сейчас были не самое главное. Милов вернулся к жилому трейлеру. Поднялся по металлическим ступенькам. Ножом осторожно отковырнул печать — она повисла на шнурке: пластиковая, массивная, добротная. Дверь оказалась запертой. Большая сумка Милова осталась в машине, но малую он предусмотрительно захватил с собой; набор отмычек находился в ней. Милов даже не стал оглядываться, не видит ли его кто-нибудь: он вел себя, как человек, имеющий полное право на подобные действия. Замок оказался простеньким. На всякий случай дверь за собой Милов запер. Через окошки в помещение падал тусклый свет с площадки; пока этого было достаточно, но Милов приготовил фонарик. Когда глаза привыкли к полумраку, он осмотрелся.
Маленький сейф. Плита и стенные шкафчики, большой газовый баллон. О'кей. Начнем осмотр.
Милов начал со шкафа; там находилось то, что и полагалось: два костюма, несколько пар джинсов, рубашки, белье и еще один, видимо, полный комплект артистического наряда. Туфли, сапоги. Все. Милов перешел к столу. Здесь пришлось воспользоваться фонариком. Бумаги были главным образом деловые: копии контрактов, счета за продовольствие для людей и животных, старый авиационный билет. Милов, бегло глянув на него, нахмурился, сунул билет в карман. В другом ящике хранились большая «беретта» и коробка патронов. Милов поколебался; пистолетов у него целых два, был и автомат — все в джипе, в тайнике. Но и бросить такое добро он не мог — пистолет сунул за пояс, патроны — в малую сумку. С сейфом пришлось повозиться подольше, но в конце концов и он уступил. В металлическом ящике оказалось несколько писем, немного денег — триста долларов двадцатками и полсотни фунтов; оставлять деньги всегда жалко, однако взять их невозможно: сейчас Милов был, конечно, взломщиком, но вором — нет. Теперь он запрет сейф, и тогда…
Он не закончил ни мысли, ни действия. Насторожился. Мягко, на цыпочках, отошел к газовому баллону, пригнулся, рука сама вытащила «беретту» из-за пояса. Судя по звукам, кто-то пытался отворить заднюю дверь трейлера. Не пошел нормальным путем — значит, не хотел быть замеченным: со стороны торца темнее и заслон есть в виде другой машины. Мгновение Милов думал. Любопытно, конечно, однако совершенно ни к чему сейчас попадать в историю, будь то даже простая драка. Может, конечно, лезет просто любитель поживиться — из здешних, знающий, что хозяин его не остановит. А может быть, и… Нет, лучше понаблюдать со стороны.
Вооружившись этим, Милов подкрался к той, в которую вошел сам, беззвучно отпер, приотворил чуть, выглянул одним глазом: вокруг тихо и пустынно. Он выскользнул, закрыл за собой дверцу, запирать не стал — некогда было, да и незачем, — на четвереньках пересек проход и оказался под трейлером, стоявшим напротив. Отсюда Милов решил понаблюдать.
Несколько минут все было тихо; света вломившийся не зажигал и действовал, похоже, по тому же сценарию. Потом послышался глухой удар. Представив себе обстановку, Милов решил, что вор, не пытаясь вскрыть сейф, решил захватить его с собой, не удержал в руках и почти с маху опустил его на пол. Ну что же, нормальный ворюга. Задерживать его Милов не собирался — его уже интересовало другое.
Он вылез из-под чужого трейлера с другой стороны, выпрямился, отряхнул колени и пошел. Сориентировавшись, изменил направление. Оказалось, что площадка, как и окружавший ее забор, в одном месте примыкала к шатру и там были ворота, через которые, как и следовало ожидать, артисты попадали в цирк. Носороги, в частности. Раз в фургонах их нет, нельзя упускать возможность заглянуть на арену.
Ворота, против ожидания, оказались незапертыми, и Милову пришло в голову, что таким путем — через пластиковый шатер — можно было проникнуть на трейлерную площадку значительно проще, чем через ворота даже с необходимым документом.
Под куполом было тихо и темно, однако Милов до поры не включал фонарика: путь отсюда на арену шел по прямой. Ой двигался медленно, осторожно, держа в одной руке фонарик, а в другой на всякий случай пистолет; заметно усиливающийся запах подсказывал ему, что он идет верно.
Они и на самом деле оказались тут — все четыре носорога. Однако они уже не переминались с ноги на ногу и бока их более не вздымались ритмично. Четыре тяжеленные туши лежали, оттащенные, наверно, с помощью лошадей к краю манежа. Все они были мертвы, и Милов не без грусти подумал, что иного пути у циркового люда, видимо, не оставалось. Возможно, во время выступления животные вели себя так послушно благодаря наркотикам, но, когда действие препарата пришло бы к концу, никто не предсказал бы, что они могли натворить.
Только теперь Милов включил фонарик, до предела приблизив его к голове ближайшего носорога. Он знал, что именно хотел увидеть, и память не подвела его: плотно вжатый в песок тяжелой носорожьей головой, чуть-чуть краешком своим отблескивал тот самый амулет, что находился на груди укротителя во время исполнения номера. Достать его было очень трудно даже сейчас. Пришлось, вытащив нож, подкапываться под щеку и потом бережно вытаскивать блестящую штучку. Милову показалось при этом, что носорог укоризненно взглянул на него одним глазом, но это лишь показалось, разумеется, просто свет фонарика на миг отразился в глазном яблоке.