Призрачная жена
Шрифт:
— Да, да, возможно.
Я посмотрела в его невозмутимые глаза и поняла, что он просто не принимает мои слова всерьез.
— Пожалуйста, будьте умницей и примите эти таблетки, мисс Эмберли.
— Я не мисс Эмберли!
— Вы проспите около двенадцати часов и утром будете чувствовать себя значительно лучше, уверяю вас.
Я машинально положила руки на живот и резко спросила:
— Доктор, Отто сказал, что у меня никогда не будет детей. Это правда?
— Возможно, но необязательно. Вернувшись в Лондон, вы сможете
— Доктор, но почему же Отто задал вам этот вопрос, если я не его жена? Ведь это вопрос мужа!
— Или человека, собирающегося им стать. По крайней мере, так я понял герра Винтера.
Я потерпела поражение, поэтому покорно приняла таблетки и закрыла глаза. Доктор обещал мне двенадцать часов сна. Я уже почти погрузилась в желанную дремоту, когда вдруг услышала какое-то движение около моей кровати и услышала, как Бригитта говорит на своем ломаном английском:
— Вам следовало бы поговорить с Хельгой Блом, фрекен.
С трудом открыв глаза, я попыталась сфокусировать взгляд.
— Но где я могу найти ее?
Мне послышалось, что она ответила: "В башенной комнате", но, по-видимому, это мне просто послышалось. Эта комната была заперта, и только призраки жили там.
И все-таки серьезный маленький доктор оказался прав, утром я действительно почувствовала себя лучше. Достаточно хорошо для того, чтобы встать, одеться и спуститься вниз, но фру Доротея и Дина воспротивились этому. Они пришли навестить меня после завтрака.
— Вам в самом деле стало лучше, Луиза? — спросила Дина. — Выглядите вы хорошо. Глаза снова блестят. Я очень рада вашему выздоровлению, потому что хотела бы задать вам тысячу вопросов относительно Лондона. Бабушка говорит, что я смогу поехать туда, когда мне исполнится девятнадцать. Возможно, я навещу вас.
Мое радостное настроение сразу же улетучилось.
— Но я буду здесь!
— Вы можете оставаться в Монеборге, сколько вам захочется, — засмеялась фру Доротея. — Но ведь это будет только через два года. Боюсь, мы наскучим вам за это время.
— Я останусь здесь до тех пор, пока не получу развод, — упрямо заявила я. — Как с этим в Дании?
Дина наклонила свою прелестную головку и сказала:
— Мы с Нильсом говорили об этом, Луиза. Нам кажется, что англичане более щепетильно относятся к подобным вещам. Я имею в виду любовную связь до женитьбы. Мы, датчане, проще смотрим на это.
— И поэтому предполагаете, что мое обручальное кольцо существовало только в моем расстроенном воображении?
— Конечно. Вы собирались родить ребенка и подсознательно хотели уже носить обручальное кольцо.
— Думаю, Дина права, — мягко заметила фру Доротея.
Усилием воли я сдержала себя.
— Но у меня есть обручальное кольцо. Отто просил меня спрятать его в моей сумочке до тех пор, пока мы
— Но кто мог украсть его? — поинтересовалась фру Доротея, и в ее голосе почувствовался прежний холодок.
— Откуда я знаю? Возможно, одна из этих старух. Но скорее всего, сам Отто. После аварии он довольно долго оставался со мной наедине, пока не прибыла помощь.
— Но зачем это папе?
— В самом деле, Луиза, кто может поверить, что вы поженились, если носили обручальное кольцо в сумочке? Я готова согласиться, что вам оно понадобилось для того, чтобы поселиться в одном номере в гостинице. Мне не надо говорить, что мой сын не святой, но…
Пусть мне не верят. Я не отступлю. Я должна отыскать свое кольцо. Только его находка может ослабить позицию Отто.
— Ну вот, Луиза, вы снова разволновались, — упрекнула меня Дина. — Мы должны дать вам возможность отдохнуть. Может, вам что-нибудь нужно?
— Я хотела бы увидеться с Эриком, если можно.
— Жаль, но он уехал сегодня утром. Вернулся в свой офис. Он и так оставался здесь слишком долго. Он должен присутствовать на торжественном открытии одного из своих зданий. Дядя Эрик становится очень известным, Луиза.
— Значит, какое-то время он будет отсутствовать? — Я почувствовала совершенно необъяснимую грусть.
— Да, он не очень часто бывает в Монеборге, правда, бабушка?
— Но у него же здесь собака, — пробормотала я.
— О ней заботится Нильс. Анне хорошо здесь.
После их ухода я обнаружила, что, похоже, любой разговор с кем-либо в Монеборге приводит к тому, что я все больше расстраиваюсь. Эрик был единственным человеком, способным успокоить меня и снять напряжение. Я почувствовала себя одинокой и несчастной. Мне казалось, что я смогла бы убедить Эрика в правдивости моей истории, но для остальных требовались неопровержимые доказательства. И мне следовало раздобыть их, хотя бы потому, что я не собиралась становиться "двоемужницей", так же как и одинокой, отвергнутой женой.
К тому же я горела жаждой мести. Какие бы чувства я ни испытывала к Отто раньше, сейчас одна мысль о его предательстве заставляла меня кипеть от злости и возмущения. Как могла скрываться такая дьявольская, лживая натура за сияющими голубыми глазами? И у меня возникла твердая уверенность, что наш брак не единственный его тайный проступок. Я вспоминала намеки старух. Бедная Кристина, больная, несчастная узница, запертая в башенной комнате с Хельгой Блом… Я сползла с кровати и начала одеваться. Слабость делала меня неуклюжей, в глазах стояли слезы бессилия. Мне казалось, что я никогда не смогу одеться и подняться по лестнице без посторонней помощи. Но это была идеальная возможность заняться розыском, в то время как все считали, что я лежу в постели.