Призрачная жена
Шрифт:
Я почувствовала, как во мне нарастает гнев, но рука фру Доротеи, коснувшаяся меня, помогла мне справиться с моими эмоциями. В первый раз холод в ее голосе доставил мне удовольствие.
— Думаю, вы найдете дорогу обратно, фру Андерсен. Благодарю вас за то, что вы пришли.
Когда раздосадованная старушка удалилась, фру Доротея тихо сказала:
— Думаю, вам уже пора понять, что мой сын Отто — бесчестный человек. И если вам говорит это его мать, которая скорее должна была бы оправдывать его, вам следует поверить моим словам. Почему вы продолжаете мучить себя? Почему не можете принять вещи такими, какие они есть?
— Но я жена Отто. Дело обстоит именно так.
Фру Доротея сочувственно улыбнулась. По крайней мере, ни она, ни Нильс с Диной не думали, что я придумала эту историю, чтобы заполучить титул или замок. Они, благослови их Бог, считали, что я исключительно наивное и введенное в заблуждение существо, стремящееся восстановить свою репутацию.
Отто же понимал, что я жажду отмщения. Я увиделись с ним перед своим отъездом. Он сидел в большом кресле в библиотеке и смотрел на меня, полуприкрыв глаза, удивительно похожий на огромного толстого зловещего кота. Я с презрением вернули ему кольцо, которое он подарил мне в Монеборге.
На мгновение он показался мне смущенным. Но только на одно мгновение.
— Благодарю тебя, Луиза. По-видимому, ты не хочешь оставить его в качестве сувенира.
— Мне оно никогда не нравилось. И я не люблю кольца умерших женщин. Но не воображай, что я откажусь от борьбы.
— Тогда отправляйся в Драгор, дорогая. Никто не держит тебя.
— Мы расписались в книге регистрации браков. Никакой священник не станет уничтожать эту книгу.
— Тогда поезжай и взгляни на нее, если тебе удастся. Но должен тебя предупредить, что ты только впустую потратишь время. Это все существует только в твоем воображении, поверь мне.
— Ты, вероятно, думаешь, что я забыла дом, где происходила церемония, но я прекрасно помню его. У него желтые стены, а на окне ящик с геранями.
— Таких домов тысячи.
— И это второй дом от угла на Страндлинен.
— Рад, что ты столь наблюдательна. Желаю тебе удачи. — Он поднялся с кресла. — Ты собираешься вернуться к нам в Монеборг?
— Да, — дерзко ответила я. — Повидать Хельгу Блом.
— Хельгу Блом? — Он казался удивленным. — Какое отношение она имеет к твоим фантазиям?
— Не знаю, но я должна увидеть ее.
— Тогда я снова должен разочаровать тебя: вокруг нее нет никаких тайн. О ней заботятся, как и о других старых женщинах, которым я дал приют. Но она стала совсем дряхлой. Печально, не правда ли? — И он фамильярно прикоснулся к моим волосам. Я резко отпрянула от него, а он только весело расхохотался. — Боже, Луиза, я не собираюсь тебя съесть! Я искренно сожалею, что наш маленький роман так завершился. Ты снова становишься прелестной. Шрам на твоем лбу исчезает. Никогда не прощу себе, что оставил на тебе такую отметину!
— Шрам! — воскликнула я. — Что он значит, в сравнении со всем остальным!
— Ты несправедлива ко мне. Неужели ты хотела, чтобы мы заключили брак, которому суждено было стать несчастливым? Я не предполагал, что ты можешь быть столь бесчувственной!
— Бесчувственной? И ты можешь упрекать в этом меня?
В этот момент мои побуждения к выяснению правды претерпели изменения. С этой минуты я действительно решила отомстить этому большому улыбающемуся мужчине, которого, как мне казалось, я совсем недавно любила.
Монеборг. Замок, который был почти моим. Последнюю ночь я провела, любуясь лунным светом, озаряющим озеро, и слушая печальные завывания ветра. Я всей душой привязалась к этому месту и с тоской думала о том, что завтра утром уеду отсюда.
Нильс сказал, что отвезет меня на паром. Фру Доротея с волнением поцеловала меня.
— Мы очень полюбили вас, Луиза. Какая жалость, что наше знакомство началось так печально.
Дина тоже обняла меня и умоляла вернуться.
— Здесь так одиноко. Одни старушки. И я не могу без бабушки ездить в Копенгаген.
У нее были такие же прозрачные голубые глаза, как у отца. Бедное дитя, ее тоже коснулось проклятие Винтеров.
— Мы собираемся устроить бал, когда будет объявлено о помолвке Нильса. Вы должны обязательно приехать на него.
— В качестве кого? — удивилась я. — Вашей призрачной мачехи? Или призрачной жены вашего отца?
Все рассмеялись, словно я удачно пошутила. Затем Нильс помог мне сесть в автомобиль, и мы отправились.
Во время прощания Нильс пожал мне руки и еще раз извинился за свое поведение в начале моего визита.
— Я прощен? Удалось мне искупить свою вину?
Очарование этого юноши не имело ничего общего с приятностью Отто. По-видимому, он унаследовал его от своей матери. В его милой улыбке не было и следа прежней дерзости.
— Мы, датчане, любим поддерживать репутацию гостеприимных хозяев. Я действительно хочу, чтобы вы приехали на бал в честь моей помолвки.
— А если я сумею доказать, что наш брак — это не моя выдумка, ты снова будешь со мной груб?
Он помрачнел.
— Мне хотелось бы, чтобы вы забыли всю эту чушь. Вам пришлось бы горько разочароваться, обнаружив, каким негодяем является мой отец.
— Ты всегда ненавидел его?
— Я родился в последний год войны. Думаю, это началось, когда я пошел в школу.
— Но почему именно тогда? Ты услышал что-то от других мальчиков.
— Вас это не касается, — сказал он с прежней грубостью. — Если вы хотите успеть на паром, вам лучше поторопиться.
На этот раз обошлось без приступа морской болезни, хотя море слегка штормило. Лето почти закончилось, по палубе гулял холодный ветер, и я уселась в небольшом салоне, собираясь написать письмо Тиму.