Призрачная жена
Шрифт:
Но как отыскать Хельгу Блом? В башенной комнате… Именно эти слова я услышала от старой Бригитты. Возможно, мне только показалось это. Но так или иначе, а мне следовало подняться по лестнице туда.
Я так и сделала, хотя это потребовало от меня огромных усилий и мне пришлось несколько раз отдыхать. Но в конце концов мои подгибающиеся от усталости ноги привели меня к тяжелой деревянной двери. Я повернула ручку, зная наверняка, что это бессмысленно. Эрик говорил, что дверь в комнату заперта. Я постучала сначала тихо, потом громче, потом еще раз уже без всякой надежды.
— Есть там кто-нибудь? — крикнула я.
Я не сомневалась, что слышу чьи-то медленные шаркающие шаги. Кто-то захныкал — похоже на звуки, которые иногда издавала собака Эрика Анна. Но я видела ее на улице с Нильсом.
— Кто там? — упрямо повторила я. — Откройте дверь.
Мне снова стало нехорошо. В ушах зазвенело. За дверью что-то упало с глухим стуком. Или кто-то упал? Может, это ласточки, влетевшие в комнату через разбитое окно? Я вынуждена была сесть и опустить голову на колени. Когда слабость прошла, вокруг царила абсолютная тишина. Дверь по-прежнему была заперта. И как бы мне ни хотелось побывать в комнате, сейчас эта мысль ужасала меня. Я чувствовала себя все еще слишком слабой. Когда я поправлюсь, я приду сюда снова. Я буду кричать громче. Но откликнется ли кто-нибудь?
Во всяком случае, это будет не Кристина, поскольку двумя днями позже я стояла перед ее могильной плитой, обозначающей место, где она покоилась в церкви Монеборга. Я прочитала: "Графиня Кристина Сара Матильда Винтер" и дату смерти, менее года назад. Отто действительно поторопился жениться вторично.
В церковь меня привез Нильс. Поскольку состояние мое быстро улучшалось, я выразила желание прокатиться на машине, чтобы удостовериться, что не испытываю страха перед поездками после аварии.
Как и Дина, Нильс совершенно переменился в отношении ко мне. Он стал мягким, вежливым и очень внимательным. Я не знала, как он ведет себя с отцом, поскольку не видела Отто с той минуты, когда он вышел из моей комнаты два дня назад. Я намеренно обедала у себя и не спускалась вниз, когда он мог быть там. Я была не готова к еще одной схватке с ним.
Нильс мило согласился прокатить меня на машине, отремонтированной после несчастного случая. Он слегка удивился, когда я попросила его остановиться у маленькой церкви на противоположной стороне озера. Это было удивительно мирное, спокойное место. Отсюда Монеборг казался вырастающим прямо из озера, а его отражение в воде напоминало коричневатое пламя.
Мы стояли возле плиты с недавно высеченной надписью, юное лицо Нильса было невероятно грустным. Мне стало жаль, что я привела его сюда.
— Ты очень любил ее? — спросила я, заранее зная ответ.
— Да, — коротко ответил он.
Выйдя из церкви, я устремила взгляд на окно в башне.
— Она действительно все время проводила в этой комнате?
— Да. Это служило ей… — Он подыскивал точное слово.
— …Убежищем? — подсказала я.
— Возможно. Но скорее, местом, где она чувствовала себя счастливой. Моя бабушка любит сидеть около окна гостиной и шить, Дина — гулять в саду. У меня есть скаковые лошади и машины. А у мамы была башенная комната. Она говорила, что видит из ее окна весь мир.
Я обрадовалась, услышав это. Значит, мое предположение, что Кристина была узницей, ошибочно.
— Нильс, — повинуясь внезапному импульсу начала я, — я знаю, прошло слишком мало времени со дня смерти твоей матери, чтобы твой отец мог жениться вновь, но уверена, что это не единственная причина того, что ты так отвратительно вел себя со мной?
— Отвратительно? — повторил он явно незнакомое ему английское слово. Или он притворялся?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Грубо. Невежливо. А теперь ты вдруг стал таким милым. Что случилось?
— Понимаете, мисс Эмберли, я испытывал неприязнь не к вам лично.
— Но к женщине, которая хотела занять место твоей матери?
— Допустим.
— Тебе следует быть справедливым. Твоему отцу чуть больше сорока. В таком возрасте жизнь еще не заканчивается.
Лицо Нильса изменилось, в нем появился арктический холод.
— Возможно, для него было бы лучше, если бы она закончилась, — сказал он и, резко повернувшись, направился к машине.
Я последовала за ним гораздо медленнее. Мои ноги все еще недостаточно хорошо слушались меня.
— Нильс, ты не можешь говорить такие вещи, не объясняя причин. Как бы ты ни думал, ты говоришь о моем муже.
Он запустил двигатель, казалось, знакомый звук помог ему успокоиться. Когда он заговорил, то уже вполне владел собой.
— Мой отец утверждает, что никогда не вступал с вами в брак. Считайте, что вам повезло. Но почему вы остаетесь здесь, мисс Эмберли? Поверьте, вам следовало бы радоваться своему освобождению. Или вам нужен Монеборг?
Мне захотелось ударить по этому молодому нахальному лицу.
— Это произошло только потому, что я влюбилась в твоего отца. Я даже считала, что по-настоящему люблю его. Все, что мне нужно теперь, это избежать обвинения в двоемужестве в будущем. Впрочем, возможно, твой отец проделывал такой трюк и с другими женщинами?
Нильс порывисто повернулся ко мне.
— Тогда докажите это, мисс Эмберли! Докажите!
Помня о том, что недавно произошло, я попросила Нильса не отвлекаться от вождения и тихо поинтересовалась:
— Почему ты так ненавидишь своего отца?
— Потому что он ненавидит меня.
— Но в чем причина этого?
— В том, что я здоров. В том, что я не унаследовал болезнь Винтеров.
— Нильс! Этого не может быть!
— Но это так. Спросите у бабушки, и она вам подтвердит: причина только в этом.