Призрак бомбея
Шрифт:
Одна слезка все же прорвалась и скатилась по бабкиной щеке.
В груди у Мизинчика сжался тугой, твердый комок.
— И что с ней сталось?
— Не знаю, бэти,не знаю… Наверное, отправили в ашрамыВриндавана или Варанаси — жить подаянием. Выйдя замуж, я попросила твоего дедушку взять меня с собой в паломничество. Я пристально вглядывалась в каждое безучастное лицо, но так и не отыскала ее. Благодаря Ганди- джи [107] вдовам стало полегче, но в обществе им все равно нет места. После всех этих ритуалов с погребальным пеплом и бритьем головы
107
Мохандас Карамчанд «Махатма» Ганди (1869–1948) — один из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании. Проповедовал философию ненасилия — сатьяграха.
— Маджи! — возмутилась Мизинчик.
— Прости меня, бэти,я была тогда молодая — ветер в голове. Жаль, что мои родители не посмели забрать ту девушку к нам. Просто они боялись, что ее зловещая тень падет на меня. Сегодня мне приснилась эта бедняжка. И это спустя столько лет! Я так жалею, что не запомнила ее имени…
За завтраком Савита, как обычно, жаловалась Джагиндеру:
— Всю ночь над головой москиты гудели, да еще ты вдобавок храпел! Все будто сговорились и не давали мне спать!
Целые стаи москитов и впрямь закручивались бешеными воронками над волосами Савиты, стоило ей выйти в люди. Порой самые преданные возвращались вместе с нею домой, а остальные пускались в неудержимое паломничество к прочим надушенным шевелюрам. Кунтал изредка расстилала циновку в комнате Савиты, дабы разделить ее мучения, и с сочувствием выслушивала беспрерывные жалобы.
Джагиндер крякнул.
— А, Парвати, — позвала Савита, заметив ее в прихожей, — портной завез мое кандживарамское сари?
— Да, утром доставили. Я положила у вас в комнате, — ответила Парвати и поскорей улизнула.
Ее сестра чистила ванную.
— О-хо-хо! Эта Савита меня скоро до ручки доведет. Слыхала, как они с Джагиндером грызлись ночью?
— Аччха? [108] — Кунтал поправила стакан с истертыми зубными щетками и мятый тюбик «ко-линос» на мраморной полочке над раковиной. Кафель в ванной блестел.
— Едва он вернулся на «амбассадоре», я обо всем догадалась. Пяти минут не прошло, как она завизжала — я аж у себя в гараже услышала.
108
Многозначное слово: да, хорошо, ладно.
— Бедная Савита-ди…
— С чего это она «бедная»? — Парвати грозно ткнула пальцем в Кунтал. — Ты хоть раз видела, чтоб она корячилась над бельем? Палец о палец за весь день не ударит. А теперь даже ночью лень юбку задрать.
После завтрака повар Кандж гремел в раковине посудой, прямо у кухонного окна, а Гулу, громко насвистывая, готовил «мерседес» к послеобеденной прогулке. Близнецы наполовину разделись и понарошку мутузили друг друга, подражая героям любимых кинофильмов. Джагиндер топтался в передней: он терпеть не мог всякие общественные обязанности, особенно если это касалось бесконечных жениных родственников. Савита вихрем носилась по бунгало, выкрикивая указания, улещивала или журила многочисленных членов семейства, попутно примеряя ожерелье с сапфирами и брильянтами.
— Хай-хай,Нимиш, и это ты называешь обувью? Протри очки и разуй глаза!..
— Дхир, ты что, оглох? Я же сказала: кремовая куртас коричневой жилеткой, а не коричневая куртас
— Туфан, кончай хныкать-шмыкать! Ты ДОЛЖЕН поехать. Хочешь, чтоб я позвала отца?..
— Джагиндер? ДЖАГИНДЕР? Ну куда ты запропастился? Вразуми своего сынка — он скоро мне все нервы вымотает!..
Джагиндер схватил Туфана за шкирку, когда тот мчался по коридору в одних трусах, и слегка задел его кулаком. Туфан ловко увернулся и убежал.
— У тебя ровно три секунды, чтобы одеться, пока я не пришел! — крикнул вслед Джагиндер.
— Мамуля, я не хочу надевать кремовую кур-ту… — заскулил Дхир и вышел из комнаты, но тотчас замолк, увидев в коридоре отца, уже занесшего руку.
Нимиш бочком прокрался мимо, не отрываясь от книги сэра Эдвина Арнольда [109] «Снова об Индии».
— «Проехавшись на следующий день по военному городку и прогулявшись по туземным базарам, — читал он вслух, — я обнаружил, что Индия, в сущности, почти не изменилась, несмотря на все нововведения, приукрашивания и усовершенствования британцев».
109
Сэр Эдвин Арнольд (1832–1904) — английский поэт, журналист, переводчик и ученый.
— Думаешь, я тебя не стукну? — рыкнул Джагиндер, смутно сознавая, что оскорбляет старшего.
— Джагиндер? ДЖАГИНДЕР? — взывала Савита.
Он что-то пробурчал и исчез.
Из супружеской спальни донеслись разгоряченные голоса, а затем — пронзительные вопли, и мальчики бросились врассыпную.
Мизинчик осторожно вышла из укрытия и побежала в бабкину комнату. Маджи неторопливо надевала новую белую блузку, которую недавно привез портной. Обильная плоть свисала со всех сторон. Блузка растянулась, плотно облегая внушительные груди. Из-под тугих рукавов выпячивались валики жира, словно им тоже хотелось немного проветриться. На громадных бедрах разошелся шов нижней юбки. Парвати встряхнула девятиярдовое белое сари с пестрой узорчатой каймой и, быстро отцепив английскую булавку от бретельки своего лифчика, сколола порвавшуюся юбку. Маджи облегченно выдохнула.
— Ты почему до сих пор не оделась, бэти?
— Голова-а… — Мизинчик без сил рухнула на твердую бабкину кровать.
— Хай-хай! — Маджи потрогала ей лоб. — Ладно, полежи здесь. Посмотрим по твоему самочувствию…
Мизинчик с благодарностью закрыла глаза.
Джагиндер вышагивал взад-вперед по спальне, жалея самого себя. Ему хотелось лишь одного — поскорее сбежать в контору, где можно свободно раздавать указания. Судоразделочный завод в Рэти-Бандере и торговый склад в Дарукхане — как пара истоптанных чаппалов,что обуваешь, даже не вымыв ноги.
Даже само название «Дарукхана» звучало веско и внушительно: британцы хранили там черный порох, который ввозили через главные доки Александры и транспортировали вдоль восточного берега. Тем не менее этот район принадлежал Бомбейскому портовому тресту и был застроен ветхими сараями из рифленой жести, в которых ютились коммерсанты типа Джагиндера, да сотнями хибар, где в полной антисанитарии жили обнищавшие рабочие, в основном — переселенцы из Уттар-Прадеша и Бихара. Невероятно узкие проезды Дарукханы днем запруживались грузовиками и ручными тележками, а ночью кишели грабителями. Однако Джагиндера это не беспокоило: он платил за чистую воду из кранов и включал убытки от воровства в торговые издержки. В Дарукхане он сидел за столом с черным телефоном, что непрерывно звонил. Где-то поблизости суетился Лалу с блокнотом в руке, и Джагиндер ощущал себя важной персоной — ответственным лицом.