Призрак Проститутки
Шрифт:
Последний Четверг был низкого уровня, но Монтегю выбрал именно этот день, чтобы преподнести нам лекцию о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском. В конце он сказал то, что побудило меня потом долго раздумывать над его словами. Позвольте в таком случае изложить здесь кое-что из того, чем я многие годы занимался впоследствии с Проституткой.
Как бы желая сгладить едкость своих высказываний в прошлый Четверг, мистер Даллес, вопреки обыкновению, сам произнес вступительное слово.
— То, что вы сегодня услышите, — сказал он, — материал каверзный, но бесценный. Начиная с Маркса марксисты не придают значения роли индивидуума в истории. Тем не менее в марксизме есть один забавный — если позволительно применить это слово к столь авторитарной и неприятной философии — момент: в критические минуты коммунисты всегда оказываются не правы. Когда мы слушаем очень тщеславного тенора, которому никак не удается взять верхнюю ноту, мы постепенно проникаемся к нему нежными чувствами. Сама эта его неспособность доставляет нам удовольствие. То же происходит с Марксом и с коммунистами. Безошибочный предсказатель Маркс оказался не прав, утверждая, что революция победит прежде всего в наиболее индустриально развитой стране, и опять-таки был не прав, когда противоречия капитализма не привели к роковому результату. Маркс не понял, что коммерческое предприятие следует рассматривать как предприятие. А слово «коммерческое» является лишь определением. А все потому, что свободное предпринимательство вынуждает предпринимателя идти на риск. Он ставит под угрозу не только свои экономические возможности, но — что куда важнее — свой моральный вес. Учитывая искушение алчностью, капиталист существует либо в раю, либо в аду! А первое требует большого размаха предпринимательства! Маркс, презирающий иудаистско-христианскую этику, не сознает значения совести. Ему прежде всего хотелось убрать индивидуума из истории и заменить его безликими силами. Потребовался злой гений в виде Ленина, самого убежденного коммуниста нашего века, чтобы доказать, что Маркс был не прав, ибо не было бы большевистской революции семнадцатого года без индивидуума по имени Ленин.
Вскоре его последователем оказался другой злой гений. В Москве, посреди большой площади, стоит статуя Феликса Эдмундовича Дзержинского. Он стоит там на тонких ногах прямо перед Лубянкой. Площадь и названа его именем. Как все сходится! Основатель ЧК Феликс Дзержинский был также интеллектуальным крестным КГБ. Таланты, проявляемые Советами в разведке, вдохновлены им. Я согласен с Хью Монтегю: Дзержинский не только первейший гений в нашей профессии, но, подобно Ленину, напоминает нам, что самым могучим фактором, делающим историю, по-прежнему остается великий и вдохновленный определенной идеей человек, не важно — плохой или хороший. Мой дорогой коллега Монтегю, человек необычайно умный, расскажет вам сегодня о Дзержинском, об этом гении нашей профессии. Я слушал его лекцию в прошлом году и могу сказать: она настолько мне понравилась, что сегодня я снова здесь. А теперь уступаю место Хью.
— Благодарю, — сказал Проститутка. И помолчал, сосредоточивая на себе наше внимание. — Жизнь Дзержинского — это гамма опыта. Сын польского аристократа, он перед революцией стал одним из большевистских руководителей. В результате он провел при царском режиме одиннадцать лет в сибирских рудниках как политический заключенный и вышел оттуда с туберкулезом. Говорил он шепотом. Дзержинский считал, что проживет недолго. Возможно, поэтому он был лишен страха и во время хаоса, царившего в семнадцатом и восемнадцатом годах, был как остров среди бурного моря. Именно Дзержинского избрал Ленин для создания сил внутренней безопасности — ЧК. Во время Гражданской войны, последовавшей за большевистской революцией, Дзержинский развязал террор. ЧК могла расстрелять десять невинных людей, если один виновный сбежал. Подобные вещи напоминают бойню.
Свое подлинное детище — контрразведку — Дзержинский развил лишь после того, как красные выиграли Гражданскую войну. В двадцать первом году советское правительство пыталось управлять отчаянно отсталой, опустошенной войной, ослабленной страной. Ленин победил, но в результате получил хаос.
Для того чтобы хоть как-то управлять страной, красные вынуждены были пользоваться услугами многих царских чиновников. Ибо только они обладали достаточным опытом в административных делах. Это означало, что русские эмигранты могли без труда насадить всюду шпионов. Даже Дзержинскому было не под силу всех их выкорчевать: механизм управления остановился бы. Поэтому чиновники продолжали оставаться на своих местах, все эти бывшие царские служащие, которые делали вид, будто они перешли на сторону красных, а на самом деле оставались белыми. Этих аристократов, жаждавших вернуть царя, стали называть «редисками». Так они и сидели в учреждениях — «редиски» рядом с чекистами, стол к столу. Что делать? Англичане и французы финансировали наиболее отчаянных «редисок». И вот Дзержинский задумывает необычайно хитроумный план. Однажды ночью он арестовывает Александра Яковлева, одного из лидеров монархистов, очаровательного, интеллигентного, умного русского аристократа. Яковлев — во всяком случае среди «редисок» — считается либералом, конституционным демократом. Феликс не только без шума его арестовывает, но и в большой тайне беседует с ним. После ночи, проведенной в напряженном разговоре, Яковлев соглашается работать на Дзержинского. — Проститутка поднял руку. — Мы не знаем подробностей того, что между ними произошло. Мы располагаем лишь обрывочной информацией, которую советские ученые выдали потом миру. По советской версии (которая, должен сказать, имеет свою внутреннюю логику) Дзержинский воззвал к патриотизму Яковлева. Поскольку целый ряд заговорщиков-единомышленников Яковлева были законченными фанатиками и думали лишь о том, чтобы устроить правый переворот, кровавая баня, которая за этим последовала бы, имела бы еще более катастрофические последствия, чем Гражданская война. И Россия стала бы ее жертвой. Не разумнее было бы попытаться произвести переворот мирным путем? Такой переворот мог бы привести к конституционной монархии. «Давайте вместе работать, — сказал Дзержинский, — чтобы сбросить коммунизм. Нашей общей целью должно быть спасение хороших „редисок“ и выкорчевывание плохих. Те кадры, которым вы, Яковлев, доверяете, мы будем продвигать. Вы можете создать внутри правительственных структур собственное правление, которое готово будет взять власть».
— Конечно, — продолжал Проститутка, — Дзержинский дал ясно понять, что Яковлеву придется выполнять нелегкие задачи. Ему придется, например, убедить британскую Секретную службу сократить масштабы саботажа. Ибо если англичане этого не сделают, карательно настроенные группировки в ЧК, которых Дзержинский пытается сдерживать, возьмут верх и сметут всех «редисок» без разбора.
Яковлев вполне мог спросить: «Как же мне убедить англичан? И что сказать эмигрантским группам? Они чрезвычайно подозрительны».
— На это, — сказал Проститутка, — я полагаю, Дзержинский ответил: «У вас есть огромное преимущество. Вы можете сказать, что проникли в ЧК». — «Да, но как я это докажу?» — «Вы это докажете, — сказал Дзержинский, — представив англичанам разведданные высочайшего порядка. При проверке они окажутся точными, потому что я, Дзержинский, подготовлю их».
— Так родилась контрразведка в ее современной форме, — сказал Проститутка. — Эти двое заключили пакт. Яковлев создал разведорганизацию из «редисок», которым он доверял. И назвал ее Трестом. За год Трест установил сотрудничество с союзниками и большинством эмигрантских групп. Иностранные агенты, приезжавшие в Советский Союз, под крылышком Треста проводили свою работу и уезжали. Яковлев сталкивался со скептиками в Западной Европе, но размах его операции потрясал. Британские чиновники совершали секретные поездки по Советскому Союзу. Для наиболее представительных деятелей эмиграции устраивались тайные богослужения. (Нечего и говорить, что священники, служившие службу, были сотрудниками ЧК.) Таким образом, в течение пяти лет ЧК через яковлевский Трест контролировала все серьезные шаги, которые предпринимал противник. Агенты эмигрантов приезжали в Россию и проводили операции, которые благодаря Дзержинскому никогда не кончались успешно. Это, пожалуй, самая большая нейтрализация противника, какая была проведена за всю историю контрразведки.
— Я что-то запутался, — прервал его Розен. — Из лекции на прошлой неделе я понял, что крупные операции — дело сложное и успех их часто зависит от случайного стечения обстоятельств. А тут вы крайне похвально отзываетесь о чрезвычайно крупной операции. Это потому, что в данном случае все сработало?
— Отвечаю: наполовину да. Сработало. Поэтому мы с таким уважением отзываемся об этой операции. Но признайте разницу. Операция была построена на глубочайшем обмане, осуществленном ее зачинателем. Хотя возможность ошибок и предательства была огромной и за эти годы из России ушло несколько перебежчиков, Дзержинский столь гениально продумал детали, что все предательства были перекрыты хитрыми контрходами. Эта великолепная операция заставляет критически смотреть на другие, менее блестяще задуманные, менее изящно проведенные.
— Дассэр.
— Однако для наших целей я бы сделал упор на той первой ночи. О чем договорились Яковлев и Дзержинский? Нам известно лишь, что отсюда все началось. Согласился ли Яковлев на сделанное ему предложение, имея в виду со временем сбежать, или же он всерьез хотел стать премьер-министром России? Действительно ли он поверил, что Дзержинский на его стороне? Какие изменения произошли в его чувствах за годы сотрудничества? Характер Яковлева, несомненно, должен был измениться. Как, кстати, и характер Дзержинского.
Справедливо задать такой вопрос: в какой степени Дзержинский двурушничал перед самим собой? А если большевизм провалится, не думал ли Дзержинский о собственной судьбе и выживании? Эти мотивы могли играть более важную роль, чем нам говорит история. Итак, вернемся к первой ночи. Встречаются двое, и происходит активное и отнюдь не бесцельное обольщение. Когда мужчина обольщает женщину, он может добиться своего не только силой, но и слабостью. Это даже может явиться началом любви: возникает искренний интерес к силе другого и к его нуждам. Когда же обольщение вдохновляется жаждой власти, оба лгут друг другу. Иногда лгут и себе. Эта ложь порой создает структуры столь же эстетически прекрасные, как тончайшая филигрань правды. По истечении некоторого времени как могли Яковлев и Дзержинский знать, имеют они дело с правдой или с ложью? Слишком далеко зашли их отношения. Они вынуждены были оставить позади четкие принципы. И уже сами не знали, когда правдивы перед собой. Отсюда и надо исходить при анализе.
На протяжении лет кое у кого из вас могут возникнуть подобные отношения с агентом. Вы можете проявить талант. Можете повести игру на большие ставки. Крайне важно — и я на этом настаиваю, — чтобы вы сознавали, в какой мере эти отношения объясняются вашим обязательством манипулировать агентом. Ведь сохраняя тщательно оберегаемую тайну, вы вынуждены будете отказаться от многого. Вам придется глубоко проникнуть в духовные основы другой стороны. Извержение из хранилища другого человека может вызвать протечку и в вашем. Тогда придется воззвать к высшей лояльности, иначе вы увязнете в грязи и немыслимой трясине.