Призрак Проститутки
Шрифт:
Что же до меня, то я едва ли знал, хочется ли мне, чтобы Кеннеди победил. В случае его победы я могу стать для Модены его дублером. Если же он проиграет, что ж, придется вспомнить о том, что есть на свете пустынные островки, достаточно большие для двоих. Так или иначе, романтической любви мне эти выборы не принесут.
Тем не менее, если Джек победит, я через тело Модены соприкоснусь с бессмертием. Чувство удовлетворения белым пламенем пылало в моем полном компромиссов мозгу. Итак, поехали на вечеринку!
Нашу хозяйку звали Реджина Нелсон, и она отнюдь не могла служить рекламой для разведенных. Прежняя блондинка стала ярко-рыжей и вся покрылась морщинами от разочарования в супружеской жизни и ежедневного пребывания на солнце.
— В свое время я знала Чарлзов в Южной Каролине, — заметила Реджина. — Это не ваши родственники, Бобби?
— К сожалению, нет. В Южной Каролине у меня нет родни.
— Ваша приятельница называет вас Том. А иногда говорит Гарри.
— Роберт Томас Гарри Чарлз, — представился я.
— Ваша приятельница потрясающая.
— Благодарю, Реджина.
— Если она вдруг покажется вам слишком красивой, позвоните мне.
Мне ужасно не понравился ее дом. Мебель пастельных тонов, кремовые ковры, обои в виде зарослей бамбука, возле которых не поставишь книжный шкаф. Много зеркал в вычурных золоченых рамах, но ни одной картины. По углам стояли, как гвардейцы у Букингемского дворца, высоченные напольные лампы, а бар занимал всю стену комнаты. Темное, с серебристым отливом зеркало служило фоном для бутылок на полках. Место, где стоял дом, называлось Коконат-Гроув, и раньше здесь было болото.
— Эд — ваш босс? — спросила Реджина.
— Да.
— Знаете, когда он только стал моим соседом, я думала, что он гомик.
— Эд вовсе на такого не похож, — сказал я.
— Вы бы удивились, увидев, что вылезает при стирке.
— Он что, ведет себя как извращенец?
— Ну, видите ли, он очень много внимания уделяет своему дому. Он то и дело приходит занять у меня полироль или пятновыводитель — правда, возможно, он хочет лучше со мной познакомиться.
Я понял, что не только хочу сегодня напиться, но и сумею это сделать. За спиной Реджины сквозь арку я видел телевизионную, эдакий кожаный колодец бордового цвета. Модена сидела одна перед телевизором со стаканом бурбона в руке.
А Реджина продолжала говорить:
— К Эду то и дело приходят какие-то кубинцы. Поздно вечером. Я слышала, что кубинцы все бисексуальны.
— Скорее дело в том, что они испытывают сильные чувства друг к другу.
— Бедняжка Эд! Это сразу заметно по его виду. Надо мне позаботиться о бедной погибшей душе.
Отклика с моей стороны это не требовало.
— Я с удовольствием пригласила Эда к себе на вечеринку, — сказала она, — и не возражаю, чтобы он привел с собой таких, как вы и ваша девушка, — пейте на здоровье: все ведь приходят сюда за этим, верно? «Просто трать, Реджи, зелененькие», — говорю я себе, но я и половины моих гостей не знаю. У людей развязываются языки, когда они заглатывают твое спиртное, а ты их даже не знаешь.
— Пойду-ка я налью себе, — сказал я.
Я никого тут не знал. В гостиной было человек пятьдесят — на мой взгляд, агенты по продаже недвижимости, спасатели на воде и девочки с пляжа, а также продавцы страховок и разведенки; глядя на них, я вдруг понял, что не один месяц живу во Флориде, а знаю в этом штате лишь тех, кто связан с ЦРУ. Отошедший от дел бизнесмен, заядлый игрок в гольф, принялся мне рассказывать о своей удачной игре, а я пил и думал о том, что у Хаббарда от Реджининой выпивки язык не развязывается.
Модена по-прежнему сидела одна. Ее согнутая спина и плечи заслоняли телевизор.
— Как там дела? — спросил я.
— Похоже, он все еще идет впереди, но полной уверенности уже нет, — ответила она.
На экране появилась фотография Джекки Кеннеди.
— Супруга кандидата, — объявили по телевизору, — ожидает ребенка. Если мистера Кеннеди изберут президентом, это будет первая супружеская пара, которая родит ребенка в Белом доме.
Фотографию сменило изображение штаб-квартиры Кеннеди в Нью-Йорке.
— Хорошо он проходит на Среднем Западе? — спросил я.
— Ш-ш, — прошипела Модена.
Я почувствовал ярость, схожую с той, какая бывала у отца. Модена даже не соизволила повернуться ко мне.
В углу гостиной стояли вместе Хант, помощник Ханта Бернард Баркер и Мануэль Артиме. Мне не хотелось общаться с ними, но не хотелось и говорить с кем-либо другим.
— Мы обсуждали слух, поступивший из весьма информированных источников, о том, что Советы собираются дать Кастро несколько «МиГов», — сказал Хант, когда я подошел. — Поставка должна произойти будущим летом.
— В таком случае, — сказал я, — мы должны первыми добраться до Гаваны.
Оба кубинца глубокомысленно кивнули.
В гостиной стоял такой гул голосов, что мы могли спокойно разговаривать, как если бы находились под покровом джунглей. Это доставляло особое удовольствие. Разговаривать здесь было безопаснее, чем в кафетерии «Зенита».
— А Кастро сумеет найти достаточно кубинских пилотов, которых можно посадить на такие машины? — осведомился Артиме. — Не такие уж у него большие военно-воздушные силы.
— Именно сейчас кубинские пилоты проходят в Чехословакии усиленную переподготовку на этих самых «МиГах», — сказал Хант.
— Вот сукин сын, — заметил Баркер.
Хант повернулся ко мне:
— А как идут выборы? Кеннеди по-прежнему впереди?
— Похоже, Никсон нагоняет его.
— Надеюсь, — сказал Хант. — Если Кеннеди победит, нам будет трудновато решить, кто же наш враг.
— Не намекаете же вы, дон Эдуардо, — заметил Баркер, — что в Америке может быть президент, который отвернется от нас? Ведь Кеннеди сказал же Никсону во время дебатов, что администрация Эйзенхауэра недостаточно проявила себя в отношении Кубы.