Призрак Проститутки
Шрифт:
— Ничего подобного. Служба безопасности обвиняет меня теперь в том, что я действовал без ведома и в обход Бэрнса и Эдвардса. Так оно, между прочим, и было, — одним словом, меня подставили. — Он умолк и закашлялся. Было слышно, как мокрота булькает в его бронхах.
— Так или иначе, — продолжил Кэл, откашлявшись и сплюнув часть прошлого в платок, — нам надо серьезно побеседовать с Мэю. Я убил бог знает сколько времени на разборки с Шеффилдом Эдвардсом и его доблестным прихвостнем-головорезом Везунчиком, который набрался наглости и заявил, что я отодвинул его в сторону, чтобы поручить это дело какому-то несмышленышу по имени Роберт Чарлз.
— Выходит, что он прав, — сказал я, — ведь это я посоветовал тебе положиться на Мэю.
— Да, ты, конечно, сглупил. Но это я — ослиная жопа. У Мэю забот полон рот, он занят — один Ховард Хьюз чего стоит. Я же это знал. Он уже не частный детектив, а лицо, облеченное высоким доверием. Он занимается связью с общественностью. Тем более невероятно, как это он сначала так блестяще расписал все тебе, а поручил все человеку, который наплевал на его предписания!
— Ты ему это сказал?
— Сказал — не то слово! Я его разорвать был готов, — простонал Кэл. — Но потом немного поостыл — он еще нужен для спасения лица. Давай-ка теперь ты иди и поднажми на него. Поезжай прямо сейчас. К нему в офис. Он тебя ждет. Уже три часа ждет. Где тебя черти носили весь вечер? Ты что — трубку не берешь?
— Меня не было дома.
— Чем ты занимался?
— Трахался.
— Хоть один из нас сам, а не его.
Да, далеко он ушел от правил Сент-Мэттьюз.
— Хочешь получить отчет утром?
— Да, черт побери! Поторопись, чтобы первым же рейсом ушло.
ГАЛИФАКСУ, СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
1 ноября 1960 года, 6.54
Я встретился с Мэю за чашкой кофе в четыре утра, а примерно в половине шестого поехал в «Зенит» и сразу засел за отчет. Естественно, я сделал подробную запись и могу ручаться за достоверность изложения и точность цитат.
Должен прежде всего заметить: хотя я уже обжегся, решив, что Мэю заслуживает доверия, могу поклясться, что он искрение огорчен. Мы сидели у него в кабинете, шикарно, как и следовало ожидать, обставленном, устланном дорогими коврами и щеголяющем антикварным стенным шкафом. Мэю убрал лишний свет и поднял жалюзи, чтобы похвастаться видом на Бискайский залив в предрассветном тумане. Над заливом сегодня утром нависали громадные черные тучи. Это вполне соответствовало настроению.
Мэю начал с того, что его детальный расклад операции был не пустой болтовней, а изложением того, как действовал бы он. Виноват же он в том, что тщательно не проконтролировал действия Баллетти.
В итоге, по мнению Мэю, произошло вот что. По какой-то непонятной причине — возможно, желая сэкономить несколько долларов — Баллетти не нанял себе в Вегасе помощника. Возможно, предположил Мэю, Баллетти с самого начала не собирался устанавливать в комнате микрофон. Это довольно хлопотное дело, да и добыть подходящий экземпляр за короткое время непросто. Баллетти, по словам Мэю, утверждает, что недопонял его. Мэю этому ни секунды не верит.
Дальше — насчет ключа. Баллетти, действуя без помощника, никому, естественно, его не передал и не прятал, а, отперев дверь, сунул ключ в карман. Совершенно непростительная беспечность с его стороны. Более того, при нем не было ни фляжки с виски, ни хотя бы маленькой бутылочки. Просто сыграла роль самоуверенность или жадность — желание сэкономить на ерунде, — а в результате позорный провал и скандал.
Наконец — его поход в кафе «подкрепиться». Мэю уверил меня, что даже это может иметь разумное объяснение. Взлом, вернее, в данном случае проникновение на чужую территорию, по его словам, запускает психофизиологические механизмы. Воры-домушники часто опорожняются на ковре в гостиной или на покрывале в спальне хозяина квартиры. На некоторых нападает голод. Чисто животная реакция. В отеле стояла тишина, и Баллетти расслабился: ему и в голову не могло прийти, что горничная станет проверять. «Но я, конечно, его не одобряю», — сказал Мэю.
Когда я задал вопрос, какого черта Баллетти позвонил ему, Мэю пожал плечами: «Никакого логического объяснения этому я не нахожу — он, видно, просто потерял голову».
Такое объяснение дал случившемуся Мэю. Но разумеется, можно пойти и в ином направлении. Какое-то время Мэю не очень охотно отвечал на мои вопросы. Тогда я вынужден был сказать, что выполняю твои указания.
«Вы что, хотите выяснить, не подставил ли нас Джанкана?» — спросил наконец Мэю.
«Такой вопрос не исключен».
«Как гипотеза — возможна, но она ничем информационно не подкреплена», — сказал Мэю.
«Давайте порассуждаем».
«Да, это допустимо, но какой у Сэма мог быть мотив?»
В итоге мы сошлись на том, что наши дела с «ребятами» немедленно приостанавливаются. Мэю заявил, что в интересах управления, чтобы сейчас с Кастро ничего не случилось. Поскольку ФБР прекрасно осведомлено о заинтересованности Джанканы в убийстве кубинского лидера, люди Гувера могут связать это с гостиничным происшествием в Вегасе и с Мэю. Поэтому авантюр пока хватит.
Признаюсь, мне разговор с Мэю пришелся по душе. Под конец он как бы походя обронил: «Передайте мистеру Галифаксу, что есть люди, которые ох как на меня сердиты». При этом он поднял бровь. Речь, очевидно, идет о Никсоне или о Хьюзе. Вот почему я не думаю, чтобы Мэю мог нас подставить. А Хьюз, по всем признакам, работает на Никсона.
Мое почтение с первой почтой,
Роберт Чарлз.
30
Второго ноября я получил от Кэла телеграмму по линии ЗЕНИТ-ОБЩИЙ: БЛАГОДАРЮ ЗА КВАЛИФИЦИРОВАННУЮ, ЧЕТКУЮ ОЦЕНКУ.
После этого отец на какое-то время замолчал, что было весьма кстати. Объем работы для Ханта день ото дня возрастал. Майами захлестнули слухи, что вторжение на Кубу произойдет еще до выборов 8 ноября, и резко подскочившая в Гаване температура накатывала волнами и на флоридский берег. Агенты так и шныряли туда-сюда. В докладной, направленной Хантом отцу в Эпицентр, говорилось:
«Зенит» бездействует под напором целого полка шпионов-любителей, которые полагают, что для успеха дела не требуется специальных знаний, вполне достаточно элементарного кумовства, на которое они и делают ставку на Кубе. Разумеется, когда мы доставляем их на родину, они, похоже, ни с кем — кроме родственников и друзей — не контактируют. Не требуется классического образования, чтобы понимать, что не всякий друг — действительно друг, особенно в столь беспокойные времена. Да и вся история Mar Caribe[166]никак не способствует забвению того факта, что и среди близких родственников в тропическом климате верность и вероломство проявляются примерно в равных и по-шекспировски масштабных пропорциях.