Призрак Проститутки
Шрифт:
— Я сегодня слышал о ваших успехах в покере.
— Какой же недоносок рассказал тебе об этом?
— Мистер Крейн.
— Он мужик неплохой, но играть не умеет. Если мне и удастся чего-то добиться в игре, то лишь благодаря тому, что я могу угадать мысли противника. — Он рыгнул. Запахи, вырывавшиеся изо рта мистера Харви, могли представить полную картину того, что он ел. — Хаббард, терпеть не могу неясностей, — заявил Харви. — Ненавижу, когда что-то мешает.
— Дассэр.
— Эта ситуация с ГАРДЕРОБОМ застряла у меня в мозгу. Стоит она ставки или не стоит?
— Я полагаю, это мы и пытаемся выяснить…
— Наиболее навязчивые идеи, — довольно мрачно объявил он, — возникают из-за пустяков. Мозг даже ведь того же цвета, что и устрица. Значит, по логике каждая навязчивая идея — это, возможно, жемчужина. Я вот сегодня слушал музыку, а сам все время прокручивал в голове разные варианты. Я отбросил мысль, что это крупный американский спец, которого британцы готовят для Каира. Британцы никогда бы не согласились с тем, что наш технический персонал лучше их специалистов. Слишком они гордые.
— Так что же у нас остается? — спросил я.
— Будем решать по номерам. Я сегодня нарушил свое правило. В таких делах нельзя жонглировать гипотезами, их надо взвешивать. И начинать надо не с самых больших вероятностей, надо прочесать мелочи. Уразумел?
— Уразумел.
— Хорошо. Начнем с самого малого. Скажем, что мы потерпели с этой историей полный провал. Она касается всего лишь какого-то глупого бедного мальчишки, у которого есть раввин. Этот раввин сидит достаточно высоко и знает, за какую ниточку дернуть. Отсюда — КУ/КАНАТ. Может, кто-то с самого начала давал мне кое-что понять? — Он помолчал ровно столько, чтобы сердце у меня пропустило удар, затем продолжил: — Представим себе, что ГАРДЕРОБ случайно не сумел дать ответ на телеграмму касательно Вольфганга. Я некоторое время так думал, потому что это скорее всего приходит на ум. Ты знаком с принципом «бритвы Оккама»[36]? Вас этому учили в Йеле?
Я кивнул. Но не успел я рта раскрыть, как он продолжил:
— Простейшее объяснение, основанное на разрозненных фактах, будет самым правильным. Уразумел? — спросил он.
— Более или менее.
На самом-то деле, насколько я помнил, принцип «бритвы Оккама» гласит: «Pluralites non est ponenda sine necessitate» — «Многообразие не может существовать без необходимости», — но я не собирался подавлять шефа своей эрудицией.
Он задумчиво рыгнул.
— Однако простейший наш сценарий не подсказывает, почему было затрачено столько усилий на то, чтобы защитить ГАРДЕРОБ. А потому я этот сценарий отвергаю. ГАРДЕРОБ входит в какую-то команду? Если да, то в каких плутнях эта команда участвует? Первая гипотеза: они из банды Оглаушим-Билла-Харви. Более серьезная гипотеза: один из наших китов в Вашингтоне разрабатывает берлинскую карту, и Вольфганг в этом участвует, а я нет. Это меня нервирует. Возможно, Вольфганг — один конец веревочки, а я — другой. Пора выпить, вот что.
Он встал, подошел к холодильнику, достал все, что требовалось для мартини, и стал готовить себе коктейль: загрузил шейкер льдом, налил четверть дюйма виски, вылил в стакан и долил джину.
— В лучших чикагских отелях так готовят мартини, — сообщил он мне. — В барах «Амбассадора» и «Палмер-Хауса». Только нужен хороший джин. А виски добавляет этакий фланелевый привкус. Мигом пролетает в желудок.
Он выпил стакан, снова наполнил его и передал мне. Мартини действительно мигом проскочило в желудок. Пробежало огнем, похолодило ледком. Почему-то мелькнула мысль, что если я когда-либо напишу роман, то назову его «Беглый огонь, сладкий лед».
— Подведем итоги. Ты вторгся в мои размышления сегодня с гипотезой мистера Крейна. СМ/ЛУК-ПОРЕЙ, возможно, придан МИ-6. Гениально. Это, безусловно, объясняет, почему мы не находим его в лондонской резидентуре. Но это ввергает меня в худший мой порок: заставляет делать преждевременные выводы. Слишком меня волнуют гипотезы. Если я когда-либо попаду к психоаналитику, он обнаружит, что я готов трахаться со слоном. Все остальное я, так сказать, уже потрахал. Я имею в виду особей женского пола. Но от этих мартини я скоро примусь писать мемуары. Такое вспыхивает в тебе пламя, когда джин проникает внутрь. Я еще не сошел с дистанции, мистер Хаббард, просто заправляюсь паром. Эти фрицы в опере были до того противны — ш-ш-ш, ш-ш-ш.
Он откинулся в кресле и на секунду прикрыл глаза. Я не смел надеяться. Я знал, что, если не сосредоточусь изо всех сил на его желании спать и не сумею загипнотизировать его, худо мне придется, когда он откроет глаза.
— Так вот, — неожиданно объявил он. — Я отбрасываю мысль, что мы ссудили МИ-6 специалиста по взрывам. Насколько мне известно, британцы сейчас закладывают бомбы под Насера, но, как я уже сказал, они ни за что не стали бы пользоваться услугами нашего специалиста, а кроме того, это уводит нас от берлинской базы. А потому на протяжении всего «Лоэнгрина» я шествовал в другом направлении. Поскольку я не могу понять, кого ЦРУ могло так глубоко засадить в МИ-6, что и следа не найти, я воспользуюсь одним трюком по Гегелю, которому научили меня в юридическом колледже: ставлю предпосылку на голову. А что, если этот скользкий угорь, именуемый сеньором ГАРДЕРОБ-КАНАТ-ФРАГМЕНТ-ЛУК-ПОРЕЙ, является молодым тайным агентом англичан, который сумел пролезть в ЦРУ?
— «Крот»? «Крот», работающий на англичан?
— Ну, удалось же это им однажды с Берджессом и Маклином. Уж о мистере Филби я и не говорю. А то мартини у меня сразу прокиснет.
— Но эти люди работали вовсе не на англичан. Они же были агентами КГБ.
— Все европейцы, если их поскрести, — коммунисты. Поправка: потенциальные коммунисты. На свете нет чувства более сильного, чем антиамериканизм. Для всего остального мира Америка — райский сад. Зависть — самое омерзительное чувство.
— Дассэр.
Он снова налил себе из кувшина мартини.
— Предположим, МИ-6 сумела заслать в наши ряды небольшую группу. — Он задумчиво рыгнул, словно желудок его оповещал о переходе в мирное состояние. — Ну-ка, — сказал он, — возьми на себя роль адвоката дьявола.
— С какой стати англичане пойдут на такое? — спросил я. — Разве мы не делимся с ними информацией? Я полагаю, они больше потеряют, чем выиграют, от засылки к нам своих агентов, если такая штука когда-либо выплывет.
— Они с Вашингтоном все еще воняют в сторону друг друга. Мы не можем им простить того, что они построили царский шатер и накрыли им Филби. Говорят же они: «Самый паршивый англичанин значит для нас много больше, чем ваши лучшие детективы». А сейчас мы располагаем нужным им материалом, но никогда не доверим им его. Мы не можем на это пойти. Не можем, зная, что они не способны выявить агента КГБ в своем высшем эшелоне. Если бы я не вынюхал Филби, он мог бы долезть у них до самого верха. Он уже находился на предпоследней ступеньке. Русские не раз ведь демонстрировали свою способность завербовывать молодых англичан на всю жизнь. Лучших молодых людей. Скажем, ты, Хаббард, был бы оболванен КГБ еще в колледже, а потом поступил бы в управление и стал бы работать на русских. О таком противно даже подумать, верно? Откуда нам знать, что такое не происходит сейчас? Теоретически я это допускаю. У хитрых британцев есть основание залезть в наши водопроводные трубы. Это даст им возможность для самовыражения. Творческие личности, ничего не скажешь. Даже если такой английский «крот» работает только на англичан, а не на Советы, все равно мы висим на ниточке. Потому что, будь среди верхушки МИ-6 хоть один агент КГБ, рано или поздно он узнает, что у нас сидит «крот». И уж он найдет возможность завладеть товаром и передать его Советам.