Призраки коммунизма
Шрифт:
— Ну, — замялся Кнут. — Сам виноват.
— Это я-то виноват? А у кого это моя Васенька торчит из-за спины? У кого это? — Сява привстал на цыпочки и вытянул шею. — Да вот же у кого! У этого вырубалы, который меня вчера и водой заливал, и дымом курил, и мучил мукою смертной. Как же это моя Васенька к нему попала? От кого это он о ней услышал? От кого?.. — Сява приложил ладошку к уху. — Громче, громче, не слышу, — подначивал попрошайка, угрюмо молчащего Кнута.
— Дай ему в глаз, — посоветовала Вася.
— О,
— Он что, твой отец? — спросил Кнут негромко и сочувственно.
— Вполне возможно, — проворчала Вася. — Во всяком случае, постоянно в этом клянётся и всюду за мной мотается.
Сява завывал на все лады, внимательно следя за реакцией вырубалы цепким внимательным взглядом.
— Ох, как мне тяжело, ох, как мне обидно. И не только обидно, а даже горько!..
— А вот, если эту картошку кусить позволю, будет не обидно? — спросил Кнут не без ехидства в голосе.
— Очень даже мне это будет радостно! И не за себя радостно, а за тебя, потому что только разумный человек способен на такой возвышенный поступок.
— Значит, кусишь и будешь радоваться?
— И радоваться, и веселиться, и почти что даже ликовать.
— Всего лишь почти что?
— Да я буду так ликовать, что даже тебе приятно станет. Скажешь себе, вот мол, какую хорошую малость я доброму человеку сделал, а как ему стало замечательно, как он прыгает, как скачет, будто бы целую картошку съел, будто бы ему ещё и фантик дали, будто бы пивком вволю напоили и опарышком закусить позволили…
— Так, так, — перебил Кнут попрошайку, который вполне мог дойти в своих безудержных фантазиях до целой бочки с опарышами, или даже до вороха копчёных крыс. — Ладно, позволю я тебе разочек куснуть, но с условием, что больше просить у меня ты ничего не будешь.
— Как же это так? — ужаснулся Сява. — Как же это не просить? Я же все-таки попрошайка, а не какой-то там критик.
— Ладно, хотя бы три дня. Договорились?
Сява притих, усиленно соображая.
— Иначе ничего не дам, — пригрозил Кнут. — Прямо сейчас всё съем и тогда ты хоть по камню языком молоти.
— Договорились! — поспешно согласился Сява, подскочил поближе и приготовил рот.
Кнут обхватил картошину широкой ладонью так, что наружу высовывалась лишь макушечка. Протянул Сяве.
— На, куси и возрадуйся, но если за палец цапнешь — прибью!
Попрошайка напрягся, казалось, даже зубы его выдвинулись вперёд. Выкусил он очень ловко, до самой сердцевины. Тут же отшмыгнул, ожидая последствий.
Кнут с удивлением осмотрел остатки картошины, что-то в нём взметнулось, вспыхнуло, но тут же потухло. Возможно, от восхищения, а, скорее всего, из-за присутствия Васи. Попрошайка сразу расслабился, разомлел и начал разглагольствовать о том, какой он чудесный, незаменимый, необходимый и вообще полезный во всех отношениях друг, товарищ и брат всем и каждому, и тем и другим, любому и всякому.
Пока вырубала с девицей отыскивали на рынке критика, Сява, как назойливое насекомое, порхал сзади, тряс лохмотьями, руками, бородавками и всё бубнил, бубнил и бубнил…
Культя уже закончил разборки с колхозниками по поводу вкусовых качеств местных продуктов и усердно тужился на глиняном горшке. Закончив процедуру, он с важностью встал, подтянул штаны, неспеша и с достоинством перевязался.
— Что это такое? — заныл колхозник, заглянув в посудину. — Да разве это Кал? Понос один.
— Чем богаты… — ответствовал Культя, перекатывая в руках симпатичную тыквочку.
— Чтоб тебя после смерти вороны не склевали, — выругался труженик полей и огородов. — Чтоб тебя…
Но его попрёков уже никто не слышал.
На другой день Вася объявила собравшимся страдальцам, что у неё появилась потребность давать только одному товарищу Коммунисту, за что тот будет её поить, кормить, защищать и, кроме всего прочего, лелеять. Мужики, изощрённо матерясь, стали расходиться.
Культя влюбленным взглядом ловил каждое движение Васи. Сява заметил это, что-то прикинул и подобрался поближе.
— Хочешь её? — спросил попрошайка напрямик.
Культя смутился, хотел было отпереться, но взял себя в руки и горестно кивнул.
— Могу дать ценный совет.
Критик напрягся в ожидании.
— Ценный совет кое-чего стоит, но я дам тебе его почти задаром.
Культя перестал вслушиваться и принялся колупать ногти.
— Почти — это не значит совсем, но дешевле, чем без малого, — тут же подкорректировал свои мысли Сява.
— Сгинь, ради Кузьмича, — попросил Культя. — А то потеряю терпение. Самообладания лишусь, понимаешь? И долбану тебя камнем или тазом вот этим к нашему обоюдному огорчению. Сечёшь?
— Секу-то я, секу, да не совсем разумею. Сначала принято вроде бы как поинтересоваться, что это такое я хотел бы заполучить в качестве компенсации, а потом уже возмущаться, ежели глуп, а ежели не совсем, то торговаться или соглашаться, потому как советы мои очень даже деловые. Полезные, значит.
— Дай мне совет, как от тебя избавиться. Вот за такой совет, я бы фантика не пожалел. Честно говорю.