Призраки коммунизма
Шрифт:
Попрошайка встрепенулся, возрадовался, вскинул лохмотья, но, что-то смекнув, обуял свою торопливую жадность и снова деловито уселся.
— Нет уж, лучше поторгуемся. А поскольку ты такой на меня надутый, злой как бы, я сам буду уменьшать количество полагающегося мне вознаграждения.
— Не нужны мне твои советы. Понял? Катись отсюда. Поищи болванов там где-нибудь, в другом месте. Там, а не здесь. Здесь болваны вывелись все. Кончились. Исчерпались. Иссякли… Тьфу ты, памжа…
— Кончились, вывелись, — хмыкнул под нос Сява. — Как бы не так.
Критик вскочил, несколько раз плюнул в песок, потёр лоб ладонью и снова уселся, вздрагивая от разошедшихся нервов.
— Не переживай так, — посочувствовал Сява. — Дашь тыквочки кусить пару разочков, научу, как заиметь эту девицу.
Культя мрачно посмотрел на попрошайку. В его глазах мелькали то интерес, то сомнение.
— Неужто торговаться ещё будешь? — спросил Сява с сарказмом.
— Ладно, не буду — говори…
Сява от радости хотел запросить три разочка или даже четыре, но критик тут же пресёк его намерения:
— Сразу давай выкладывай, без базара, а начнёшь трёп разводить, то дел с тобой больше не имею. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Учти.
Попрошайка вздохнул.
— Значит так… Два разочка?
Культя кивнул.
— Значит так… А может, всё-таки три?
— Пошёл на!..
— Ладно, замнём. Пригласи её в ресторан. Она баба душевная, не зануда. Когда её кто ублажит, испытывает ответное чувство благодарности. В отличие от других.
— Это всё?
— А на что ты рассчитывал? Что я скажу: свистни, топни и она сама прибежит? Я ж дело советую. А не туфту.
— Такое дело я и без подсказок мог предложить.
— Так чего ж не предлагал?
— Так ведь расходы.
— Расхо-о-оды, — передразнил Сява. — Как будто без расходов сумеешь?
— С расходами и дурак сумеет.
— Ну, всё. Ты согласился — я сказал. Дело сделано. Не нравится — сиди, лупи глаза. Или займись этим самым. — Попрошайка сделал рукой весьма красноречивое движение.
Культя заскрипел зубами.
23
После полудня, когда трудовой день у работников умственного труда Коммунякии закончился, Культя, воспользовавшись тем, что Кнут куда-то отошёл, как бы невзначай оказался рядом с Васей. Посопел, покряхтел и как бы ненароком осведомился, не соблаговолила бы девица откушать яств в каком-нибудь местном ресторане, и как бы, между прочим, заметил, что постоянное потребление тыквочек и картошек ухудшает пищеварительные процессы, в связи с чем порекомендовал кушать время от времени хотя бы немного мяса.
К удивлению критика, Вася сразу согласилась и сообщила, что знает подходящее заведение, в котором подают изумительные закуски и, что особенно примечательно, тамошние работники никогда не пристают к девицам со своими потребностями, поскольку, как ей говорили, они все до одного — пидарасы.
Сява, растопырив уши, с восторгом прислушивался к разговору. Усиленно жестикулируя и подмигивая Культе, он показывал на пальцах, сколько раз он предполагает откусить от тыквочки критика, в связи с претворением в жизнь деловых рекомендаций.
Заведение располагалось в старинном бомбоубежище, которое никак не могло обвалиться, потому что было отлито из прочного бетона с арматурой из железнодорожных рельсов. Это был лучший ресторан Краснославска, а, возможно, и всей Коммунякии.
Несмотря на раннее время, помещение не пустовало. Собирались здесь в основном товарищи с выдающимися способностями, реализация которых позволяла им значительно увеличивать возможности в деле потребления.
Культя усадил Васю за свободный столик, сплетённый из ивовых прутьев. Тут же подлетел проворный официант.
— Два пива и закуску, — потребовал кавалер, балдея от собственной щедрости.
— Есть жареные клопы. Только что прибыли из Красноздравска.
— На чём пожарены?
— На собственном сале.
— Вот если бы на крысином, — скривился Культя. — А, ладно, неси.
— Имеются печёные вороны, — предложил официант.
— Одну можно.
— Копчёные крысы у нас превосходные.
— Парочку, — сказал критик важно. Тут же, что-то прикинув, поманил работника пальцем.
Официант услужливо пригнулся.
— Не очень крупных, — тихо, так, чтобы не слышала Вася, добавил ухажёр.
— Имеются солёные опарыши, тараканы, жареные гусеницы — свежайшие, — не унимался официант.
Культя нахмурил брови. В кармане у него лежало всего два фантика.
— Опарышков принесите. Говорят, они у вас неплохие.
— Отборные. Для откорма приобретаем лучшие трупы в округе.
— А худшие куда деваете? — хитро прищурился критик.
— Худшие не берём. Бракуем.
— Все так говорят. А сами, как только попадётся труп посуше, покостлявее, как только крысы им побрезгуют, так сразу опарышкам-то его и скармливают. А на сухом мясе жирного опарыша не взрастишь.
— Напраслину возводишь, товарищ, — недовольно зашевелил губами официант. — У нас, знаешь ли, марка, класс! Мы не можем позволить себе фальсификацию продукта. Сомневаешься? Пройди в откормочный цех. Убедись воочию.
— И пойду, — строго ответил Культя. — Но потом. По долгу службы, так сказать. А сейчас — исполняй-ка заказ.
Официант удалился. Вскоре он принёс две кружки пива. Тут же появилась тарелочка с клопами, пузатые бело-розовые опарыши и запечёная прямо с перьями ворона.
Культя с маху отцедил половину пива, аж дух перехватило, схватил самого крупного клопа за хоботок, оторвал лапки и отправил тушку в рот. Вытер выступившие слёзы, шмыгнул носом и обеспокоенно закряхтел, посматривая, как его подруга споро разделывается с вороной. Чтобы сильно не отставать, кавалер подцепил сразу нескольих опарышей и стал глотать их, не прожёвывая и почти не наслаждаясь. Он слегка расстроился, определив, что полакомится вороной ему уже не придётся, хотел было выхватить кусочек, но опомнился, сообразив, что всё это обжорство затевалось исключительно, как средство соблазнения. Культя заставил себя прекратить пожирать опарышей и пододвинул блюдо девице. Та благодарно покивала, сделала затяжной присос к кружке и захрумкала солёненьким деликатесом.
— А ты — клёвый товарищ, — приободрила чуть скисшего ухажёра Вася, подтягивая поближе тарелочку с клопами.
Вообще-то Культя не считал себя обжорой. Как каждый честный Коммунист, он умел довольствоваться малым, так что вполне мог обойтись и без всех этих вкусностей. И где-нибудь в другом месте, где не витали бы столь дурманящие запахи, и где перед глазами не мелькал бы рот, блаженно пожирающий яства, можно было бы и не думать о еде, но именно сейчас не думать о ней было невозможно. Нервничал он, впрочем, не столько от жадности, сколько от страха, что расходы окажутся напрасными, что Вася начнёт отговариваться и хитрить, когда дело вплотную приблизится к потреблению её прелестей. Надо было срочно искать необходимые слова, но самые подходящие никак не выговаривались, а всевозможные заменители женщина могла истолковать превратно и потом в самый ответственный момент отпереться. Культя проклинал себя за нерешительность, но в такие моменты его всегда клинило. Критик с надеждой посмотрел на девицу. Та чуть смутилась и, потупившись, произнесла: