Призраки стекла
Шрифт:
Я вскрикнула, отшатнулась назад, как будто меня толкнули, и упала ничком на твердый пол.
Кровь хлынула в уши, запульсировала в голове, призвав меня бежать.
Но я не могла пошевелиться.
Что-то ударило в дверь.
Изнутри.
Мой разум умолял меня бежать.
Но я могла только смотреть на дверь в ожидании момента, когда она распахнется, и какой-то полусгнивший монстр рванет вперед и утащит меня в темноту.
Я раздвинула пальцы и поджала под себя ноги, готовясь встать, но замерла.
Тук.
По
Тук.
Тук.
Тук.
Боковым зрением я уловила белую юбку, затем послышался гортанный женский вопль.
Я снова закричала, адреналин наконец-то привел мои ноги в движение, подтолкнув меня к лестнице.
— Уитни! — голос Эфраима эхом разнесся по зимнему саду. Он побежал вниз по ступенькам навстречу мне, и я врезалась в него, упав обмякшей кучей у его ног.
— Что случилось? — закричал он. Его глаза обшаривали комнату, пока он поднимал меня на ноги.
Я вцепилась в его рубашку, устремив взгляд на синюю дверь, и ждала, что она вот-вот распахнется.
Но прошло несколько мгновений.
А дверь оставалась закрытой.
Эфраим взял меня за подбородок и посмотрел в мое лицо.
— Ты кого-то видела?
Дрожа от страха, я сглотнула, все еще силясь подобрать слова.
Легенда была правдой.
О синей краске. Призраки не могли, не хотели проходить сквозь нее.
Краска и, как мне казалось, замки тоже удерживали то, что было в ловушке за дверью. И так было изо дня в день, из года в год, сколько себя помнили живые люди.
Так почему же оно ждало этого момента, чтобы проявить себя?
— Уитни. — Голос Эфраима был мягче, чем я слышала уже очень, очень давно. — Я искал тебя.
— Эддисон?
Он покачал головой.
— С ней все в порядке. — Он повел меня вверх по лестнице, его шаги были размеренными, а хватка нежной, как будто я могла распасться, если мы будем двигаться слишком быстро. — Фрэнсис думает, что ребенок наконец сдвинулся с места. Теперь это только вопрос времени.
— А как же проклятие? — слова сорвались с моих губ нервным шепотом. И я поняла, что слишком боялась произнести их вслух.
— Проклятие, — вздохнул Эфраим. Он вывел меня из оранжереи и повел по коридору в кабинет дедушки, где опустил в кожаное кресло и налил нам по стакану виски. Он прислонился к дедушкиному столу, устроившись между мной и бушующей за окном бурей.
Он сузил глаза.
— Что заставило тебя кричать в зимнем саду, жена?
— Не называй меня так.
— Почему нет? Ты и есть моя жена.
— Эфраим, что-то было за запертой дверью внизу лестницы. Что-то необычное. Я слышала это.
Он долго молчал, только сидел, изучая меня
— Ты видишь эту картину? — спросил он наконец. И указал на картину в рамке, стоявшую в другом конце комнаты. — Та, где Уильям Дарлинг смотрит на себя в зеркало?
Я кивнула, вспомнив, как маленькой девочкой бесчисленное количество раз бродила по этому большому уютному кабинету, рассматривая предметы искусства и диковинки, собранные Алистером за долгие годы.
— Однажды утром после смерти родителей я оказался здесь, — продолжал Эфраим. — В какой-то момент я забрел сюда один. В камине потрескивал огонь, в комнате пахло трубочным табаком и бурбоном. Мне отчаянно хотелось отвлечься. Но в то же время я нуждался в одиночестве. Чтобы подумать. Попытаться почувствовать что-то, кроме потери и гнева.
Еще один раскат грома. Окна сильно завибрировали.
Эфраим постучал пальцем по столу.
— Я бродил по комнате, рассматривал стекло и картины, открывал книги, сидел в кожаных креслах и представлял, что уже вырос, и мне не грозит все то плохое, что случилось. Алистер вошел в тот момент, когда я рассматривал картину с изображением Уильяма. Он не стал ругать меня за то, что я нахожусь в его кабинете. Он налил себе выпить и спросил, что, по моему мнению, означает эта картина. Я ответил, что не имею ни малейшего представления, и никогда не забуду того, что он сказал.
— Что он сказал? — спросила я.
Губы Эфраима скривились в полуулыбке.
— Все, что с тобой происходит, ждет своего часа с начала времен.
Я тупо уставилась на него.
— И что, мне от этого должно стать легче?
Он пожал плечами.
— Спроси Марка Аврелия. Он сказал это первым.
Я вздохнула.
— Значит, мы не можем контролировать свою судьбу?
— Смысл не в этом.
Почувствовав себя спокойнее, я скрестила руки.
— Тогда объясни мне, великий философ.
Он изогнул бровь, затем сделал еще один глоток виски. Резной хрусталь его бокала мерцал в мягком свете свечей.
— Причина и следствие. Каждый раз, когда мы действуем, то меняем будущее. К тому времени, когда мы добираемся до места, цель становится единственным логическим объяснением.
— Это твой косвенный способ сказать, что ты не веришь в проклятия?
Он посмотрел на последнюю порцию янтарной жидкости в своем бокале, прежде чем отпить из него.
— Если бы это было так, то я не позволил бы себе чувствовать себя бессильным перед проклятием.