Призвание
Шрифт:
— Отряд, к выносу знамени — смирно! — раздалась громкая команда, и ряды застыли.
Терентий Петрович расправил свою бороду и решительно встал. За ним, неуверенно переглядываясь, поднялись все родители.
Костя Рамков, ловко щелкнув каблуками, повернулся лицом к строю.
— Сдать рапорт! — приказал он.
Его осанка, горделивая посадка головы, весь он — порывистый и увлеченный — как нельзя лучше подходил к этому праздничному сбору.
Приняв рапорт, Костя начал перекличку.
— Василий Светов! — вызвал он, и голос его зазвенел, как струна.
Правофланговый Леня Пронин ответил торжественно:
— Геройски погиб, защищая социалистическую Родину!.
— Игорь Афанасьев!
— Есть!
— Лев Брагин!
— Есть!
Закончив перекличку, Костя громко предложил:
— А теперь давайте споем песню, посвященную нашей школе. — И первым начал высоким мальчишеским голосом:
Мы гордимся нашей восемнадцатой. Именем прославленным Героя…Все дружно подхватили слова песни.
Доклад «Великий Октябрь» делал Алеша Пронин. Говоря, он требовательно поглядывал на слушателей черными глазами.
Инженер Пронин сидел у стены, опершись о колени руками, и на его полном смуглом, лице были написаны удивлению и гордость.
Алеша, пригладив вихор, который тотчас же снова вскакивал, говорил звонким голосом:
— Вся наша страна выполняет пятилетний план. Да еще как! И вы, наши родители, все свои силы отдаете! Дедушка Димы Федюшкина недавно орден трудовой получил на заводе…
Терентий Петрович с удовольствием подумал: «Ишь ты, мальчонка, ножки, что сошки, а похвалил — и приятно».
— А маму Левы Брагина, — продолжал Алеша, — наградили медалью «За доблестный труд»… Значит, и мы не должны отставать от своих родителей и нам надо учиться только на «отлично». И быть дружными…
Отец Алеши оглянулся по сторонам, словно призывая в свидетели: «Видели? Какие растут наши-то?» Он гордился и тем, что сын его отлично закончил четверть, и тем, что готовится поступить в комсомол. «Теперь я действительно буду комсомольским папашей», — удовлетворенно подумал инженер.
После доклада семиклассники, взяв под руки родителей, повели их в класс. На партах лежали подарки: картины, стихи, самодельные портсигары, старательно раскрашенные глиняные кувшины для цветов. Алеша Пронин краешком глаза наблюдал за отцом. Большой, добродушный, он, улыбаясь, рассматривал выпиленную сыном полочку из фанеры; полочка отливала светлокоричневым лаком и в руках отца казалась особенно хрупкой.
— Это ты ловко сделал, — одобрительно сказал Пронин, привлекая к себе сына.
— У себя над кроватью повесишь, — стараясь сохранить серьезность, посоветовал Алеша и немного отстранился — неудобно на людях нежничать.
…Борис Петрович, убедившись, что все идет как нельзя лучше, незаметно ушел.
Сюрприз ждал и Анну Васильевну.
Вдруг открылась дверь класса, и на пороге его появился торжественный Лева Брагин. В руках он держал альбом.
— Это вам от нашего класса, — подойдя к Анне Васильевне, сказал Лева, и толстые губы его расплылись в улыбке.
В альбоме оказались портреты советских писателей. Их тайно рисовали целый месяц лучшие художники седьмого «Б».
Анна Васильевна растерянно оглянулась, но на нее так ласково-ободряюще смотрели родители и так радостно — дети (в их взглядах можно было прочитать: «Не ожидали? Здорово мы придумали?»), что, прижав подарок к груди, она ответила Леве счастливой улыбкой, чувствуя, что не в состоянии сказать ни слова.
— Спасибо, — наконец, тихо сказала она. И окончательно овладев собой, добавила: — Ребята, вы идите! Пора готовиться. Мы немножко позже придем.
Дети ушли готовиться к спектаклю, а родители сели за парты.
— Я думаю, — начала Анна Васильевна, — что этот вечер укрепит нашу дружбу.
Она мельком посмотрела на инженера Пронина. Он в последнее время был частым гостем в школе.
Пронин, с трудом втиснув себя в парту, задумчиво гладил ее лакированную крышку.
«Школьная парта, — растроганно думал он, — сколько здесь шалунов пересидело!.. Если бы описать историю какой-нибудь парты, получилась бы интереснейшая поэма. В нашей памяти могут стереться лица знакомых, события и книги, но мы всегда будем помнить каждую морщинку на лице своего учителя, будем помнить парту, за которой мы сидели, потому что невозможно забыть светлые страницы детства. Эта парта вызывает и немного грустные мысли… вдруг увидишь себя за ней мальчишкой и подумаешь: „Да как же это было давно!“»
— Именно в единстве воспитателей школы и родителей наша сила, — откуда-то, словно издалека, доносился до его слуха молодой голос учительницы, и то, что она говорила, было очень важно и близко, не отвлекало его от собственных мыслей, а как бы вплеталось в них.
«И если, обремененный делами, уже в годах, ты неожиданно оказываешься за этой детской партой, и учительница, ясная и чистая, как твой сын и его будущее, говорит: „Будь ближе к школе“, разве можно не откликнуться?»
Анна Васильевна умолкла. Пронин встрепенулся, поднял руку и, получив слово, вышел к столу:
— Давайте, товарищи, от пожеланий перейдем к делу, — оказал он. — Кто чем может быть полезен нашей школе?
«Нашей школе» у инженера получилось очень душевно и почти каждый подумал: «Действительно, школа-то наша».
— Я, например, раз в неделю мог бы руководить радио-кружком… Провести экскурсию в цехи и лаборатории. Потом, я думаю, мы с Анной Васильевной пройдем в заводской комитет комсомола, договоримся там о встрече с молодыми стахановцами. Верно?
— Ну, еще бы не верно! — воскликнула Анна Васильевна и все заулыбались.