Проданная сводным братьям
Шрифт:
Её брат, который проводит ночи, связывая её и трахая.
— Сейчас девять часов воскресенье. Это домогательство, — Килиан отключает звонок и бросает телефон обратно в сумку.
— Кто это был? Что происходит? — спрашиваю я.
Хонор выхватывает у моего брата свою сумочку и кладёт её позади себя на стул, как будто так она сможет восстановить нарушенное им уединение.
Она бросает на Килиана свирепый взгляд, но, когда он не отвечает на мой вопрос, поворачивается ко мне.
— Коллекторы, —
— За…? — в какие неприятности она попала?
— Больничные счета, — отвечает она со смесью грусти и отвращения в голосе.
— За твою мать, — уточняет Нейт, и Хонор кивает.
— Несмотря на то, что она болела недолго, её врачи попробовали несколько агрессивных методов лечения. Начали приходить счета от поставщиков, о которых я даже не знала, и, хотя я установила для них планы оплаты, я не могла быть в курсе всех событий. Даже выплаты по социальному страхованию не помогают.
— Это полный пиздец, — говорю я. По крайней мере, теперь я знаю, почему она выставила на аукцион свою девственность, хотя, зная причину, я ещё больше расстраиваюсь из-за нашего соглашения.
Мы воспользовались её отчаянием.
11. Погашение долгов
Нейт
Хонор ждёт на тротуаре перед клубом, когда мы с Лайлом подъезжаем в половине десятого. Лайл спрыгивает с переднего сиденья и придерживает дверцу для Хонор. Сегодня она выглядит скромно, её волосы собраны в свободный пучок на затылке. Под бледно-розовым блейзером на ней белая блузка. Когда она садится во внедорожник, юбка такого же цвета сдвигается, открывая мне вид на её кремовые бёедра.
Мой член возбуждается при воспоминании о том, как прошлой ночью эти бёдра обхватывали меня за талию, но сегодня не об этом. Или, по крайней мере, сегодняшнее утро не для этого.
Лайл садится на заднее сиденье, и я выезжаю на оживленную улицу. Мой брат болтает с Хонор, пока я пробираюсь в хвосте уличного движения в час пик. Их непринуждённый разговор напоминает мне о том времени, когда они были детьми. Лайл тогда был тихим. Эта выходка так травмировала его, что он редко разговаривал с кем-либо, кроме нас с Каем. Но как только появилась Хонор, маленькая, худощавая и довольно тихая девочка, он не переставал болтать. Эти двое могли болтать часами. В конце концов Лайл открылся и её матери.
Боль наполняет меня, когда я мысленно вижу нежное лицо Виктории. Я думал, что знаю её. Я думал, что она никогда не покинет нас, не сбежит, как вор в ночи. Но, что бы она ни сделала, она не заслуживала умереть такой молодой. И Хонор не заслуживала того, чтобы потерять свою мать таким ужасным образом, а потом из-за этого погрязнуть в долгах.
Именно поэтому я сворачиваю между двумя воротами из кованого железа и выбираю место на большой парковке.
Хонор застывает, глядя в лобовое стекло. Её розовые щеки теряют свой румянец.
— П-почему мы здесь?
Лайл сжимает её плечо.
— Чтобы помочь.
— Я не хочу
Мой взгляд останавливается на уродливом здании перед нами.
— Ты была там с тех пор, как умерла твоя мама? — я мягко спрашиваю.
Она качает головой.
— Нет, и я не хочу.
— Это будет последний раз, когда тебе придётся это делать.
— Но почему? — в её голубых глазах невероятная тревога.
Лайл отвечает ей.
— Потому что они изводят тебя. Звонят в любое время суток.
— Да, но скоро деньги поступят на мой счет, и я смогу…
— Это ещё не скоро, — перебиваю я. — Всё закончится сегодня.
— Но…
На этот раз я наклоняюсь и беру её за подбородок. Она замолкает, глядя на меня снизу-вверх. Мой взгляд скользит от её встревоженных глаз к мягким губам. Я сокращаю расстояние и прижимаюсь губами к её губам.
Всё исчезает, кроме неё. Её сладкие губы приоткрываются, и я пробую их на вкус. Я почти ожидаю, что Лайл возразит, но он этого не делает. Он знает, что я делаю это ради Хонор.
Так почему же тогда мне так чертовски приятно? Хонор такая хрупкая и маленькая, но она отвечает на мой поцелуй, и её рука ложится мне на бедро, слегка сжимая. Когда она стонет, мой член снова дёргается, и я хочу взять её прямо здесь и сейчас.
Но я не могу.
Со вздохом я отстраняюсь, её сладость всё ещё на моих губах. Когда она открывает глаза, то выглядит немного ошеломлённой, но уже не такой расстроенной.
Хорошо.
Накрывая её руку своей, я говорю:
— Ты больше не одинока.
Я сжимаю её руку и не отпускаю, пока Лайл не открывает дверь и не берёт её за другую. Мы ни за что на свете не позволили бы ей одной попасть в больницу, с которой связано столько плохих воспоминаний.
Никто не должен делать что-то подобное в одиночку, особенно она. Эта мысль заставляет меня остановиться, когда я выхожу из машины. Предполагается, что на этой неделе будут проведены финансовые операции — с обеих сторон. Кто знает, увидим ли мы её когда-нибудь снова после того, как всё закончится? Я не должен давать ей никаких обещаний. Пока этот Дик-Мудак рядом, моя жизнь мне не принадлежит. Как и жизнь моих братьев. Но, по крайней мере, сегодня мы можем быть рядом с ней. Мне кажется правильным сделать что-то для девушки, которой она когда-то была, хотя я и не уверен, что узнаю ту великолепную женщину, которой она стала.
Внутри Хонор направляет нас в офис выставления счетов. Я уверен, что это место она знает слишком хорошо. Она дважды спрашивает нас, что происходит, но скоро сама все поймёт. Мы беспрепятственно продвигаемся по коридорам, двое высоких мужчин в деловых костюмах и дрожащая женщина в розовом.
Женщина за стойкой средних лет. Она смотрит поверх очков, приподняв бровь, когда мы подходим к ней втроем.
— Мы бы хотели оплатить счета этой молодой женщины.
Хонор тут же дёргает меня за рукав.