Профессорятник
Шрифт:
Если бы кто-то тогда высказал мысль, что этот «пижон» станет нам лучшим другом на всю оставшуюся жизнь, она была бы воспринята нами как злая ирония, а сам «мыслитель» тут же был бы записан в число «скорбных главою». Но то, что жизнь удружила нам скрестить пути-дороги с этим человеком, воспринимается сегодня как невероятное везение судьбы.
Было бы чистым фарисейством утверждать, что у нас с Гарри, направлявшихся в Афганистан с интернациональной гуманитарной миссией, не было тяги к пополнению своих «кошельков», с тем, чтобы приобрести, как минимум, автомобиль, а если повезет— то и еще что-нибудь в «придачу». Но, вот алчности к накопительству и экономии на еде, чем отличались многие советские люди, вырывавшиеся за рубеж,
Завязав особо доверительные отношения с Нурали — шофером нашего контракта, очаровательным человечком небольшого роста (около 1,5 м), у которого был в распоряжении микроавтобус (вначале «рафик», а затем «фольксваген»), мы обрели возможность иногда «шастать» по городу, подчас грубо нарушая действовавший комендантский режим, рискуя попасть в поле зрения советских военных и тщательно скрывая это от весьма либерального и благородного руководителя контракта Владимира Михайловича Талушина (известного отечественного орнитолога, ныне профессора Московского государственного педагогического университета). Однако, это особая «статья» наших кабульских будней, о которой истории знать вовсе не обязательно (хотя было бы небезынтересно).
Гарри неплохо исполнял популярные шлягеры, профессионально бацая на гитаре, что помогало скрашивать наши будни, особенно тоскливые зимние вечера. Послушать доморощенного менестреля и одновременно отведать (на дармовщину!) кавказских блюд (в первую очередь, лобио), приготовленных не без завидного кулинарного таланта, в его квартиру охотно заваливалось немало гостей. Кстати о квартирах. В стране, испытывавшей дикие тяготы и лишения, где многие вообще не имели крыши над головой, членам юнесковского контракта полагалась отдельная, по афганским меркам, «буржуйская» квартира. (На зарплатах родное государство могло нас бессовестно «обдирать», что с успехом и делало, а вот квартиры контролирующие органы ЮНЕСКО могли легко проверить, и тогда бы получился конфуз — куда деваются деньги, выделяемые на наше жилье?). В итоге, Гарри Захарович один располагался в четырехкомнатной квартире, и создавалось впечатление, что он сам в ней иногда «плутал», особенно впросонках.
Как-то, поздно возвращаясь с гитарой домой после визита к шефу Галушину и изрядно наугощавшись (благодаря заботам его гостеприимной жены Татьяны), мы вместе с Гарри попали в «лапы» царандоя— народной, но весьма неблагонадежной милиции Афганистана, безуспешно пытавшейся обеспечить безопасность и порядок в стране. Вооруженные до зубов люди (человек 20), базировавшиеся на близко расположенном к нашим домам стадионе, обступив нас тесным кольцом, с большим любопытством стали рассматривать запоздалых гуляк-шоурави, у которых, к тому же, изрядно заплетались языки. А между тем, у каждого из гуляк за поясом торчал пистолет Макарова, что ничего хорошего нам не предвещало, тем более что давно пошел отсчет «комендантского часа». (Чувство трепета усиливалось и тем обстоятельством, что, буквально, накануне, автор уже задерживался царандоем, заподозрившим во мне афганца-уклониста от военной службы, вероятно, из-за неуклюжей попытки «лопотать» на фарси, и только какое-то чудо помогло мне «отмазаться». Живо представил тогда, как «забритый» в афганское войско, на чужой территории воюю с собственным братом, служившим советником в министерстве обороны).
Солдатам достаточно было передать ночных «бродяг» советской комендатуре, чтобы на следующий день без суда и следствия нас «с ветерком» отправили аэропланом в Москву со всеми вытекающими из этого оргвыводами. И тогда — «прощай «жигули», и все такое... (Невольно напрашивалась отдаленная аналогия с известным гариком Губермана: «Один поэт имел предмет, / / Которым злоупотребляя, //Устройство это свел на нет — / / Прощай любовь в начале мая).
Что же оставалось делать?
Выход, найденный нашим «Чайльд-Гарольдом», был прост и оригинален. Скучавший от безделья наряд царандоя (напоминавший небольшой цыганский табор), который заметно тянуло в сон (а спать ему, естественно, не полагалось!), был соблазнен предложенным Гарри концертом, тем более что на стадионе возвышался некий подиум, сооруженный, вероятно, для почетных гостей. Именно туда, не без усилий, взобрался хорошо «наугощавшийся» Галушиными менестрель и стал пленять своим искусством «царандойский свет». Незаметно был исполнен весь казиевский репертуар — про пушкинскую Натали, «пару гнедых» и пр., но афганцы требовали продолжения «банкета». Ужасно уставшему, но вошедшему в раж Гарри ничего не оставалось делать, как последовать примеру Брежнева — и он пошел по «второму кругу»...
Солдаты (среди которых, наверняка, были и сочувствующие душманам) пребывали в состоянии эйфории, но лично меня клонило в сон. И тут Гарри, явно не во время, вспомнил о моем любимом блатном шлягере — «Когда качаются фонарики ночные» и, мерзавец, вытащил меня на подиум. Так что, следующий номер пришлось исполнять уже дуэтом:
Когда качаются фонарики ночные,
Когда на улицу опасно выходить, Я из пивной иду, я никого не жду, Я никого уже не в силах полюбить.
Похоже, номер, с участием свежего солиста, публике пришелся по душе, и создалось впечатление, что нас вообще собираются слушать до утра. Тогда мы не задавались вопросом, какие чувства испытывали жившие в соседних домах афганцы и работники советских представительств (в том числе, работники спецслужб!), слушая русский блатной фольклор, к тому же доносившийся из места дислокации солдат царандоя:
Мне девки ноги целовали, как шальные
С какой-то вдовушкой я пропил отчий дом,
И мой нахальный смех всегда имел успех,
Но моя юность раскололась как орех.
Спасение пришло неожиданно и непонятно откуда. Одна из гипотез прекращения концерта состояла во внезапном появлении старшего по званию, вследствие чего «солдатня» засуетилась и побежала живо строиться. Это было весьма подходящее время для того, чтобы под шумок незаметно «смотать концы». Что и было во время сделано.
Р. S. Реакция на это происшествие советника министерства обороны Афганистана (по совпадению — брата автора этих баек) была суровой и лаконичной: «вас, придурков, следовало бы обоих пристрелить на хрен, как «куропаток». Вот ведь как! А нас, особенно Тарри, так хвалил царандой!
(К этому остается добавить, что «Чайльд Тарольд» сегодня — доктор химических наук, профессор, обожаемый студентами и коллегами декан химического факультета одного из столичных университетов. И остался таким же романтиком, мечтая снова оказаться в Кабуле. Увы, Гарри, поезд ушел и, кажется, вместе с вокзалом...).