Прокламация и подсолнух
Шрифт:
Штефан махнул рукой с досадой.
– Да краску проверял. Я же, когда ее последний раз мешал, был чуть выше лавки. Пока состав еще вспомнил, – он покосился на козла и мстительно добавил: – Да ничего ему не будет, этой сволочи рогатой, походит в полосочку.
Симеон аж взвыл мысленно: дурни малолетние! Они же сказали, что коня им добром отдали!
– Да зачем тебе та краска понадобилась? Она же смоется! Цыгане краденых лошадей красят, оно же не навечно! И говори уж сразу, кто за этим конем прийти может!
Штефан вскинулся с искренним изумлением.
–
– Ладно, так красить-то зачем?
– Ну так... Все-таки приметный, – потупился мальчишка, глядя на собственные ладони. – А краска все-таки хорошая, надолго хватит... Даже, может, слишком хорошая... – и оборвал себя, будто сболтнул лишнего. Поглядел на свое отражение в бадейке и чертыхнулся от всей души.
– Пес с вами, обормоты, – великодушно сказал Симеон. – Явится кто за конем – я им скажу, что вам его добром отдали. А вообще ты бы головой подумал лучше и сообразил, что если сразу не явились, то теперь вряд ли уже объявятся. Этим боярам, знаешь, тоже не с руки объясняться, как это они пьяного товарища не уберегли, у того мерзавца батька влиятельный. А арнауты не любят в приграничье здесь соваться.
Парнишка рассеянно кивнул, яростно оттирая пострадавшие усы.
– Да сбрей ты их, – посоветовал от души кто-то из пандуров. – Не зубы – отрастут! Краска и правда отличная!
Все снова заржали, а Штефан окончательно пригорюнился и уселся рядом с колодцем, с тоской глядя на козла. Ну, мальчишка как есть, а ведь казался таким серьезным! Но не из баловства время тратил, а о товарище и о заставе побеспокоился! Хотя бедолаге-козлу он точно отплатил за все тычки рогами в задницу.
Но Штефана нужно еще к какому делу пристроить, окромя бумаг, раз силы есть козлов раскрашивать. И ведь вспомнил же краску...
– Откуда ты про краску-то узнал? – с любопытством спросил Симеон. – Неужто боярских детей учат коней красить?
– Да у мамы горничная цыганка была, – пояснил Штефан. – Рассказывала всякое... И про краску, и как с конем договориться. Вот я и решил попробовать...
Что это он попробовать решил – коня украсть, что ли?
Штефан тяжело вздохнул.
– Только своего коня у меня тогда не было. Да и конюх следил, чтобы я на конюшню не шастал. А краску проверить надо было. Вот я и покрасил корову. Полдня провозился, зато вышло... – он мечтательно улыбнулся, а после вдруг фыркнул: – А визгу-то было! С утра стояла корова рыжая, а к вечеру стала в пятнах!
– Сильно влетело? – добродушно поинтересовался Мороя, как раз пришедший из конюшни.
– Да нет. Мама пожурила, что скотниц напугал до полусмерти, отец... – Штефан осекся, нахмурился, но все-таки продолжил: – За сердце хватался, ругался... Да это каждый раз...
Он замолчал, только рукой махнул.
– Я бы выдрал, – хмыкнул кто-то из стариков. – Это ж надо – из озорства корову покрасить! Точно бы выдрал.
– Я не из озорства. Я краску хотел проверить, – вновь пробурчал Штефан. – А ну, как неправильно запомнил, или не вышло чего?
– И на конюшню тебя, говоришь, не пускали? – с лукавой усмешкой переспросил Мороя. – Так зачем тебе краска-то понадобилась? Коня свести собирался?
– Да ничего я не собирался! – горячо возразил Штефан. – У нас этих лошадей сколько в усадьбе, зачем еще красть! Просто... Дворовые ребята коней в ночное гоняли, я им как-то брякнул про краску, а они мне – не сделать, мол. Ну, вот я и сделал!
Точно, собирался коня увести! Симеон невольно улыбнулся: а что, этот мог!
– Врешь, поди, – усомнился Мороя, которого, видно, посетили те же мысли, что и Симеона. – Не иначе, у тех ребят и хотел коня попятить. Или таки увел?
– Не успел... – вздохнул Штефан, даже смутился вроде, а потом махнул рукой и уже весело продолжил: – Я же мелкий совсем был. А деревенские, погодки, считай, уже вовсю верхом носились и в ночное... Мне тоже хотелось.
– Стало быть, собирался? – усмехнулся Мороя. – А чего не успел-то? Или на горячем поймали?
– Дядька приехал. Узнал про корову, – Штефан потер затылок, вызвав у собравшихся понимающие смешки. – Всем хвоста накрутил, в первую очередь – той маминой горничной. Они вообще не ладили, а тут он прямо при родителях ей брякнул, мол, ты его еще кошельки резать научи!..
Мороя одобрительно закивал.
– Умный у тебя дядька, раз сообразил, откуда уши у твоей коровы растут.
– Угу, – согласился Штефан. – Он тогда и присоветовал мне какого-нибудь рабочего одра выделить постарше. И слово взял, что сам буду за конем следить и ухаживать.
– И ухаживал? – недоверчиво уточнил кто-то. Видно, не укладывалась в крестьянскую голову картина малолетнего боярского сынка, самолично обихаживающего лошадь.
Но Штефан жизнерадостно улыбнулся.
– А то как же! Да я счастлив до небес был! Не все сам, конечно. Седло поднять у меня сил не хватало. Но вот сбрую поправить, коня, там, вычистить, денник... Николае это, правда, не нравилось...
– Это отцу?.. – переспросил один из пандуров и осекся, получив тычок в бок локтем от Морои.
– Ему, – Штефан снова пригорюнился.
– А что дядька? – поинтересовался Симеон, чтобы отвлечь парнишку, так как в ответе он не сомневался. – Не против был, значит, таких занятий?
– А он говорил, что лишних умений не бывает. Мол, толку-то с боярина, который без слуги и задницу себе сам подтереть не может!
– Да некоторые наши бояре без слуги и задницу-то не найдут, – фыркнул кто-то, и пандуры снова сложились от хохота.
Симеон тоже усмехнулся. Можно было и одернуть, но ведь правду черти говорят – не поспоришь. Видал Симеон таких вот бояр. Да и Штефан не в обиде, вон со всеми ржет. Он-то носа не дерет и работы не чурается. Теперь ясно – с детства приучен. А еще ясно, что парнишку воспитали толково, но спасибо за это говорить следует уж точно не батьке-боярину.
Пандуры продолжали ржать. Забытый всеми полосатый козел дожевывал утиральник.
– Ах ты ж!.. – Симеон в сердцах добавил крепкое словцо, но спасать было уже нечего. – Так, ладно. Повеселились, и будет!