Прокламация и подсолнух
Шрифт:
– Вечером вроде дождик будет, капитан.
– С чего бы? – удивился Мороя. – Вона ласточки у самых облаков летают, какой дождь?
Штефан поманил Макарку, вспорол завязки следующего мешка.
Гицэ нерешительно потоптался на месте, потом все-таки подошел к Симеону.
– Капитан... На два слова.
– Чего тебе? – добродушно переспросил Симеон. – Ввечеру опять по девкам собирался? Нет, брат, шалишь! Не хочешь за волками ноги по горам глушить – у рогатки посидишь, постережешь покамест...
В ответ один из первых помощников командира опустил глаза и вдруг решительно сказал:
– Михаю, чего хочешь, скажи, а ребят ночью не гоняй и заставу оставлять не надобно. Нет там никаких волков, так их и распротак.
Симеон откровенно растерялся.
– То есть как это – нет? С чего ты взял, что нет, если Михай говорит – воет?
– А как Михаю не говорить, если это я выл? – бухнул Гицэ и тут же фыркнул в усы. – А хорошо выл, стало быть...
Некоторое время Симеон осмысливал услышанное. Потом полез в затылок.
– Ладно... А зачем?
Гицэ обманулся его спокойствием – ухмыльнулся, стрельнул шалыми глазами.
– А когда волки, Михай-то при отаре ночует! А Михай при отаре, так наш Макарко к его дочке...
– Молчать!
Порскнул за поленницу серый козел, ласточки с тревожным свистом взвились в поднебесье. Штефан уронил с телеги очередной подсвечник, а Макарко присел у мешка. Симеон изливал гнев в бога, душу и мать так, что эхо в горах загуляло.
– Бараны! Сволочи! Так и так вашу мать через три забора в кочерыжку!
– Капитан...
– Молчать, тебе сказано! Я тебе отряд доверил! Я тебя в капитаны прочил! А ты!.. Ты!.. В горах воешь!
Застава грохнула хохотом. Даже старик-проезжий затрясся, прикрываясь ладонями. Не смеялся только Штефан. Прикусив губу и вздернув голову, подошел к бушующему капитану и звонко, перебивая смех, отчеканил на весь двор:
– Это я придумал, капитан!
– Да иди ты к... и не возвращайся неделю! – гаркнул Симеон. – Черта ли мне, кто это придумал?! А ну, вон пошел и делом займись!
Штефан стушевался, беспомощно взглянул на Гицэ. Тот незаметно махнул рукой – мол, уйди ты, в самом деле. Макарко топтался на месте, упрямо склонив голову, и Штефан отодвинулся к приятелю.
– Что же делать-то теперь? – тихонько спросил он.
Макарко совсем набычился.
– А ничего.
Симеон их услышал.
– Как это – ничего?! Ах, вы, греховодники чертовы! Испортил девку – и в кусты?!
– Это я-то?!
– Молчать! А ну, построиться всем!
– Тихо, тихо, капитан, – вмешался рассудительный Мороя. – Чего вы все орете, как вороны на колокольне? Макарко ведь у нас жениться собирался?
– Ну?
– Ну, так и пущай женится!
– Пусть только попробует не жениться, – буркнул Симеон, понемногу остывая. – Я ему женилку-то оборву, а вместе с ним – и этим двоим полудуркам!.. Пошел с глаз моих, волчина недоделанный! – он замахнулся на Гицэ, и тот со смешком отступил на два шага.
– Прости, капитан, – повесил он виноватую голову. – Не думал, что ты так рассердишься, дело-то пустячное...
– Это тебе пустячное, – строго оборвал его Мороя. – А деревенских в страду на уши поставил, при отарах ночевать послал – это тебе не пустяк вовсе.
– Да всего-то две ночки! А доколе Михай будет нашим братом брезговать, капитан? Пандура в зятья ему не надобно, стало быть? За боярина дочку выдать ладит или гарема турецкого ждет-не дождется?..
– Правда! Верно Гицэ говорит! – зашумели пандуры. – Чем ему наш Макарко не угодил? Не по-божески – девку против воли выдавать!
– Как волки там, или какие разбойники – так он тут и был, на заставе-то, – ввернул ободренный поддержкой Гицэ. – А как дочку замуж отдавать...
– Ладно, – Симеон наконец остыл. – Значит, так. С Михаем сам говорить буду...
– Завтра, – встрял Мороя.
– Завтра, ладно. Мороя, подбери ты нашему ободранцу-жениху какую-никакую одежу поприличнее, а то с ним свататься – чистое позорище!.. С этого волка недоделанного за дурь его несусветную деньгами возьмем – долю отдашь на подарки сватам...
– Да я больше дам, капитан! – шумно обрадовался Гицэ и изо всех сил треснул Макарку промеж лопаток. – Благодари капитана Симеона, дурень!..
– А давайте, я дам, – встрял вдруг позабытый старичок. – Коль у вас радость такая.
На ладони он взвешивал туго набитый кошель.
– Чего это ты такой щедрый-то? – подозрительно переспросил Мороя. – Мы еще чего-то не нашли?
– Да нет, – торговец погладил седую бородку и улыбнулся. – Я сам из Крайовы родом, а поди ж ты – позабыл грешным делом, до чего лихие ребята наши пандуры!
– Лихие! – буркнул Симеон. – По кустам волками выть да к девкам в окошки прыгать!
– Э, капитан! Дело молодое! Я и сам такой был, да вот застариковал чего-то. На добрую память – держи, парень! – старичок перебросил Макарке кошель и подмигнул. – Хватит за подсвечники? – и прибавил вдруг, на глазах грустнея: – Дочку мою... Не знаю даже, где продали...
– Пазвантоглу? – сочувственно подговорился Мороя.
– Он...
– Ладно, айда к столу с нами, дед, раз такое дело, – махнул рукой Симеон. Повернулся и едва не сшиб Штефана.
Тот стоял навытяжку и смотрел так, будто у него мир рушился.
– Тебе чего, Подсолнух?
– Ты меня прогнать собирался, капитан, если я еще раз...
– И прогоню, – пообещал капитан без всякой жалости. – Ладно, у Макарки мозгов – что у телка, а наглости и вовсе бог не дал, но ты-то чего, не дотумкал его сразу ко мне отправить? Неужто Михай откажет, если за Макарку всей заставой попросим? А вы сразу девку портить ладитесь, поганцы!