Прокламация и подсолнух
Шрифт:
– 10 -
Штефан плюхнулся на лавку, нашарил на столе кувшин с квасом и жадно к нему приложился. Ноги гудели, голова чуть плыла, то ли от выпитого, то ли от пестрой круговерти событий этого дня.
Раньше ему на свадьбах гулять не доводилось, а уж о том, что такое сельская свадьба, он и вовсе имел самые смутные представления. И ладно бы, оказался просто одним из гостей, которых собралось столько, что столы и лавки расставили прямо на лужке за воротами Михаевского хутора, потому что поместиться во дворе нечего было и думать. Так нет же! Макарко уперся, чтобы именно Штефан был в роли дружки! И не откажешь ведь, обида смертная...
Штефан по пять раз выспросил заранее всех, кто на глаза попался, получил кучу советов и шуточек, что он переживает, словно сам женится, и пару тычков в плечо от Симеона с приказом перестать разводить суету. И все равно, когда поутру ехали за невестой, от волнения разве что в седле не ерзал. А ну, как сделаешь не так, ляпнешь не то? Подвести товарища, да в такой день – хуже и не придумаешь. Симеону-то хорошо говорить, ему каждый положенный чих известен! А если бы Штефану довелось быть посаженым отцом, он бы точно венец в церкви уронил – это как минимум!
А как доехали, как увидел Макарку рядом с Анусей – так страх куда-то и делся. Дальше уже и говорил, и шутил, и все остальное делал, даже не задумываясь. Само венчание Штефан толком не запомнил, больше на жениха и невесту смотрел, чем прислушивался. Ануся и так красавица, а сегодня так и вовсе глаз не оторвать было! Повезло Макарке. Да и сам Макарка уж точно на неуклюжего новобранца, каким при первой встрече запомнился, сегодня вовсе не походил. И смотрелся, и держался, а уж светился весь... Да и сейчас...
Штефан нашел взглядом Макарку и Анусю, круживших в центре хоровода. Глаз же друг с друга не сводят. Счастливые!
– Да уж, свезло парню, – послышался сбоку голос селянина, которого Штефан так и не припомнил.
– Это скорее Михаю свезло, – рассудительно возразил кто-то из пандуров. – Макарко парень хороший, работящий и Анусю любит. Поди еще найди такого, чтоб и хозяин что надо, и в приймаки к Михаю пойти, да еще налоги за него списывать [79] .
– Да уж нашлись бы. На такую девку-то, – снова вздохнул селянин. – Только куда уж нам против налогов да супротив Симеона-то!
79
… налоги за него списывать… – служба в пандурах в Валахии не оплачивалась, но давала налоговые льготы.
– А ты, Йона, не завидуй! – подошедший Мороя хлопнул его по плечу. – Думаешь, никто не знает, что ты и рад бы кого из своих оболтусов спровадить, да от беда – не берут?
Пандуры дружно загоготали, на всякий случай придвигаясь поближе.
– Да я ж так, я ж ничего, – смутился Йона. – А все одно – свезло Макарии-то!
Он сгреб со стола кружку и отошел.
– О чем разговор? – на лавку рядом со Штефаном уселся Симеон, выхватил кувшин с квасом прямо из-под носа.
– Да Йона все вздыхает, что не удалось Анусю за одного из своих сосватать, – пояснил Мороя, ухмыляясь.
Капитан фыркнул.
– Ну понятное дело, на такое-то приданое! И хозяйство не делить!
Поскольку кувшин на место так и не вернулся, Штефан потянулся, достал еще один. Оказалось – со сливовицей. Отпил, некоторое время подумал, но все же решил спросить:
– Капитан, а причем тут приданое и хозяйство?
Симеон фыркнул:
– А ты думаешь, чего Михай так женихами перебирал и не боялся, что дочка в девках засидится?
– Ну-у, – Штефан хотел было ответить, что тот просто пандуров не любит и нос задирает, но капитан явно имел в виду что-то другое.
– Эх, Подсолнух, – покачал головой Мороя. – Детей-то у Михая – одна дочка, а хозяйство крепкое, справное, трех работников вон держит. Макарко ведь не в свой дом Анусю-то увозит, а сам при хуторе остается, после и хозяином тут будет. Думаешь, мало охочих на такой кусок-то было? У одного Йоны вон сыновей четверо, если размежеваться – как они прокормятся? А уживутся ли мирно в одном дворе, как оженятся, – это еще поглядеть надо.
Штефан испытал большое желание почесать в затылке, как это обычно делал Симеон. С такой точки зрения он никогда женитьбу Макарки не рассматривал, хоть и понимал, что Михай очевидно более состоятелен, чем семья друга. С другой стороны, Макарка бы и без Михая не пропал, с его-то трудолюбием...
– Что, у Йоны сыновья без рук родились? – съехидничал он наконец, не удержавшись. – Можно ведь и на новое место перейти, и на кусок земли заработать.
– Соображает наш Подсолнух, – рассмеялся Мороя, отбирая у Штефана сливовицу. Шумно хлебнул, утерся рукавом. – Вот потому-то я и говорю, что оболтусы у Йоны-то! Разведут дармоедов, потом плачутся, что кому-то повезло!
Штефан вдруг подумал, что с крестьянской точки зрения и сам выглядит оболтусом и дармоедом. Видимо, мысль отразилась на лице, потому что Мороя наклонился и похлопал его по плечу.
– Ты чего погрустнел, а? Задумался, как жить дальше?
Хоть Штефан и замотал головой, Мороя ему явно не поверил.
– Да ты не убивайся так, – добродушно посоветовал он. – Ты ж не девка, чтобы сидеть и ждать, кого Бог пошлет. А с руками да головой всегда можно устроиться.
– Ладно, девки тоже не всегда сидят и ждут, – хохотнул подвыпивший Симеон, указывая глазами на Анусю, что как раз застенчиво улыбалась жениху из-под вышитой косынки. – А Подсолнуху мы дело точно найдем. Макарку пристроили – и этого пристроим!
– Ты бы лучше Гицэ оженил, капитан, коль так разохотился, – съязвил Мороя. – Штефану-то, пожалуй, рановато.
– А по сеновалам шляться не рановато? – буркнул Симеон. – Нет уж, Гицэ женить – грех на душу брать, перед сватами совестно будет. Заставу ему доверю, не глядя, а вот для работы у него руки не тем концом вставлены.
У Штефана чуть отлегло от сердца. В самом деле, живет же Гицэ. Или Йоргу. И ничего, пользуются заслуженным уважением!
Мороя тяжко вздохнул.
– Не скажи, капитан. Недоглядели мы за Гицэ. Все-таки семья – дело хорошее...