Проклятая Черной Луной
Шрифт:
— Вы очень высоко оцениваете мои шансы, — поджала губы Яра, стараясь игнорировать быстрый переход на «ты».
— Я знаю Реншу. Если он решил жениться — он женится. Я могу сделать так, чтобы этому никто не смог помешать. Стану твоим другом при дворе. Но за все это я попрошу тебя об одной маленькой услуге.
— Я не могу ничего обещать.
— Понимаю. И все же, если когда-нибудь ты захочешь сделать мне добро — попроси Реншу позволить нам с Юном заключить брак. Я больше не могу смотреть, как его мать подсовывает ему под нос невест. Вот моя просьба, — проговорила
— Я буду рада помочь.
— Кто бы что ни говорил, тебя благословило солнце, — улыбнулась Мотоко, отпивая чай.
— Могу я кое-что спросить? — от невысказанного вопроса чесался язык. И Яра была неуверена, что его вообще стоит задавать, но мучиться неизвестностью уже не было сил.
— Конечно.
— Почему император выбрал меня? Вы знаете? Он ведь даже не обратил внимания на других девушек, и… Кажется, как будто он решил жениться на первой встречной, — почему-то от этих слов стало больно. Как будто все ее усилия и мучения в неудобных платьях только что перестали иметь смысл. Она подняла глаза на госпожу Мотоко в надежде, что она скажет, что это не так.
— А ты умная девочка, — улыбнулась она. — Да, его изрядно достали отцы завидных невест. Так что по дороге сюда он решил, как ты сказала, жениться на первой попавшейся девушке. Благородной, конечно. Не везти же ко двору чернь. А что?
— Просто госпожа Мин… как будто подстроила первую встречу.
— Что ни говори, а старая ящерица на короткой ноге с этими вашими звездами. Ты пробовала когда-нибудь чай кочевников?
Они проговорили еще полчаса, не упоминая ни императора, ни Юна. Когда девушки вернулись с праздника, госпожа Мотоко предупредила их об уроке и ушла.
***
— Почему ты ее защищаешь? — рычала Ики, пока Шани аккуратно смывала с ее лица макияж и кровь. — Смотри, это ее вина.
— Ики, она моя подруга.
— А я — твоя сестра! Ты должна быть на моей стороне.
— Я и так на твоей стороне, даже после того, как ты назвала меня жалкой. Я не понимаю, что присходит. Генерал-губернатор — хороший вариант. Лучше жениха в колонии ты не найдешь.
— Он старый, — почти взвыла Ики. — Он толстый. От него воняет. А его потом можно за минуту наполнить бочку.
— Радуйся, — вздохнула Шани.
— Чего? Чему тут радоваться?
— Если он достаточно стар, тебе не придется рожать для него каждый год, — проговорила сестра и сомкнула губы, как будто слова резанули ее по языку и наполнили рот кровью. — Тебе вообще не придется… он…
— Шани… — вздохнула младшая, кладя руки на плечи сестры. — Шани, Гэн что, тебя…? Он…?
— Все хорошо, — взмахнула рукой сестра, судорожно хватая ртом воздух. — Я люблю своих детей. Несмотря ни на что, люблю. Прости, мне нужен воздух.
Она поднялась со своего места и, придерживая живот, тяжело, вразвалочку, вышла из комнаты. Тонкие стены давили на нее. Воздуха катастрофически не хватало. На лбу выступила испарина, а в горле встал ком. Шани вышла из женского дома и села на скамейку на террасе, которую специально для нее распорядилась поставить Харука Мин. Ребенок тревожно пинался. Шани аккуратно поглаживала его через платье.
— Шани, милая, — раздался голос Ханы Кин. Женщина села рядом с ней, аккуратно и мягко нарушая ее одиночество. Шани всхлипнула. Теплая рука легла на ее плечи.
— Простите, госпожа Кин. Я просто устала, — еще один всхлип.
— Все будет хорошо, моя дорогая. Все будет хорошо. Ты со всем справишься. Мы всегда справляемся.
***
На следующее утро большой зал женского дома оказался набит битком. Какой бы ни была репутация госпожи Мотоко, на ее урок пришли не только все невесты, но и их сестры, наставницы и даже служанки. Сперва всем было немного неловко, девушки шутили, смеялись и краснели, но Мотоко удалось вызвать в них интерес. Любопытство. Она с увлеченностью и страстью рассказывала о том, что многие матери называли грязным, нечистым или платой за удачное супружество. Мотоко же относилась к этому проще, легче. Она рассказывала не только, как доставить удовольствие мужчине, но и как получить его от мужа. Матери сперва недовольно багровели, а потом, вдруг, и сами притихли и начали слушать.
После урока Мотоко заняла комнатку для чаепитий, готовая выслушать, если у девушек остались вопросы, которые им не хотелось бы обсуждать при всех. В комнатку выстроилась очередь, выходившая даже на улицу. Госпожа Мин, даже если и была недовольна, виду не подавала. Лишь сетовала на современную молодежь и распущенные нынешние нравы.
Яра тоже хотела занять место в очереди, но мама позвала ее на встречу с отцом. Все та же уютная беседка, но в этот раз без пристального надзора Харуки Мин. Отец уже ждал их внутри. Они отпустили слуг и задернули полог.
Макото Кин выглядел встревоженным.
— Что-то случилось? — спросила Яра. В чертах матери тоже читалась нервозность.
— Утром пришел посыльный от императора. Он рассчитывает сегодня вечером прислать свадебные подарки. После этого помолвка будет считаться заключенной, — невесело проговорил папа.
— Это же хорошо.
— Милая, — мама взяла ладони Яры в свои руки. — Пойми, мы желаем тебе добра. Стать избранницей императора — это почетно. Но ты наш единственный ребенок, и единственное, чего мы для тебя желаем — это счастье. И если ты считаешь, что будешь несчастна, мы поймем и откажемся от предложения. Вернемся домой, и будем жить, как раньше.
— Но вы же сами хотели, чтобы я вышла замуж, — непонимающе вскинула брови Яра.
— Да, звездочка. Но поверь, заинтересованности в тебе императора на фестивале будет достаточно, чтобы исправить твою репутацию. Ты сможешь выбрать любого жениха.
— При дворе опасно, — подтвердил отец. — На тебя будут давить. Тебя будут ненавидеть. Если заинтересованность императора в тебе пропадет, ты станешь просто… украшением двора. Или же тебя сошлют. Повезет, если обратно к нам. Это жестокий мир.