Проклятая шахта. Разгневанная гора
Шрифт:
– С моей стороны было просто безумием ввязываться в эту историю, – проворчал Хэкет. – Фаррел, может, вы объясните мне, что происходит?
За меня ответила Хильда:
– Тучек – мой отец. Этот Сансевино заточил его где-то в Санто-Франциско.
Я думаю, ей хотелось выговориться, потому что она стала рассказывать ему о побеге отца из Чехословакии.
Я посмотрел на часы. Было начало пятого. Через час начнет светать. Громадный сноп искр вырвался из кратера и осветил снизу черную дымовую тучу.
– В любую минуту эта проклятая гора может затопить все вокруг лавой, – пробормотал Хэкет; его голос дрожал, но не от страха, а от возбуждения.
Он отправился так далеко из Америки, чтобы увидеть этот вулкан, и я думаю, он никогда не был так счастлив.
Мы въехали в деревню. Алые фасады домов поглотали рев двигателя и скрывали Везувий. Улицы были совершенно пусты. Последние жители уже покинули ее. Никакой живности тоже не было.
Мы проехали лавку, в которой еще горели свечи, а полки были завалены овощами. Двери домов были распахнуты настежь. На маленькой базарной площади одиноко стояла телега, видимо брошенная из-за сломанного колеса. Около деревенской водокачки малыш, сосавший большой палец, смотрел на нас испуганным глазенками.
– Видели малыша? – спросил Хэкет. – На обратном пути надо его забрать. Бедняжку бросили родители.
– Здесь! – Джина указала на высокую каменную арку. Ворота оказались открытыми, и мы въехали на мощенный камнями двор. Увидев Джинин кабриолет, мы поняли, что подоспели вовремя.
– Слава Богу, – облегченно вздохнула Хильда. Максвелл остановил машину, и мы вышли.
– Куда теперь? – спросил он.
– Сюда, – быстро ответила Джина и направилась к двери.
В руках Максвелла блеснул револьвер.
Слава Богу, на сей раз он вооружен. Но я медлил, думая, что бы я сделал на месте Сансевино. Если он уничтожит нас всех, он спасен. Лава сотрет Санто-Франциско с лица земли, и никто нас не найдет. Я взял Хильду за руку, желая ее удержать:
– Подождите.
Она попыталась высвободить руку:
– Чего вы боитесь?
Презрение в ее голосе уязвило меня. Я повернул ее к себе лицом:
– Мак рассказал вам обо мне?
– Да. Отпустите меня. Я должна найти моего…
– Предоставьте это Максвеллу. Если мы явимся туда всей толпой, то можем как раз угодить в это.
– Во что «это»? Отпустите меня.
– Послушайте, Сансевино приехал сюда раньше нас. Он знает, что мы последуем за ним. И если он убьет всех нас…
– Он не посмеет. Он боится.
– Он хитер, как дьявол. И жесток. Он использует вашего отца как приманку.
Она задрожала, представив себе картину, которую я только что нарисовал.
– Наверное, он приехал, чтобы убить его?
– Не думаю. Ему нужен ваш отец, чтобы торговаться с нами.
– Торговаться с нами? Я кивнул.
– Я знаю, чего он хочет. А эта вещь у меня. Видите вон ту дверь? – сказал я, показывая в дальний конец двора. – Идите и ждите меня там.
Я подошел к «фиату» и, подняв капот, отсоединил провод, идущий к мотору. То же самое я проделал с «бьюиком» Мака. Потом я подошел к Хильде:
– Если у них получится… – Я пожал плечами.
– Если нет, тогда у нас есть шанс.
Двор был полон неясными тенями, которые, казалось, движутся в отблесках Везувия.
– Вы считаете меня трусом? – спросил я.
Я видел ее лицо, в полумраке оно было подобно камее. Она неотрывно смотрела на дверь, за которой находились все остальные. Потом ее рука нашла мою и крепко сжала ее. Казалось, в ожидании прошла целая вечность.
– Вернутся они когда-нибудь?
Я не мог ей ответить на этот вопрос. Просто держал ее за руку, понимая, что она сейчас чувствует, и ощущал собственное бессилие. Наконец она сказала:
– Наверное, вы правы. Что-то случилось.
Я посмотрел на часы. Было около половины шестого. Прошло уже четверть часа с того момента, когда Максвелл, Хэкет и Джина вошли в дом. Почему Сансевино не выходит к машине? Я знал почему. Он ждет, чтобы мы сделали первый шаг.
– Боюсь, начинается игра в кошки-мышки, – сказал я.
Она повернула голову:
– Как в данном случае она должна выглядеть?
– Тот, кто двинется первым, выдаст свое присутствие.
На дворе стало светлее, как будто его освещало адское пламя. Тени двинулись и замерли.
– Судя по всему, у нас мало времени, – сказала Хильда.
Я кивнул, подумав: неплохо было бы знать, что происходит с лавой.
– Думаю, пора искать остальных, – произнес я, чувствуя, как кровь застучала у меня в висках, а руки и ноги похолодели. Я только сейчас вдруг узнал, что Сансевино мог быть виден весь двор и то место, где мы стояли.
Я взял Хильду за руку и повел к дому, где должны были развертываться решающие события. Но представил себе, как мы будем пробираться подлинным темным коридорам и таким же темным пустынным комнатам, заполненным тенями, любая из которых может оказаться проклятым доктором, и замедлил шаг. У меня засосало под ложечкой, как во время первого боевого вылета.
И вдруг Хильда сказала:
– Слышите?
Где-то в этой неестественной тишине слышался шум падающих камней. Потом внезапно все стихло, словно и деревня, и камни, и лома, затаив дыхание, ждали, что будет дальше.
– Опять, – прошептала Хильда.
Послышался какой-то металлический звон, сменившийся шумом рушащихся стен. Сноп искр посыпался из-за монастыря.
– Что это?
Я колебался, хотя инстинктивно понимал, что все это значит. Впрочем, она сама скоро узнает. Легкое облако пыли поднималось вверх, мельчайшие ее частицы кружились и сверкали в отраженном свете лавы.
– Лава достигла деревни, – ответил я.
Она стояла так близко ко мне, что я ощутил дрожь, сотрясавшую ее тело. Воздух накалялся все сильнее, как будто мы стояли у пылающего очага.