Проклятье живой воды
Шрифт:
Женщина презрительно отвернулась, но Верна уже и так все поняла. Здесь собрались те, кто так или иначе хотел попасть на запретный остров. Государство отказывало этим людям в праве встретиться со своими родными и близкими, и тогда за дело взялись… кто? Верна поняла, что не хочет этого знать. Не все ли равно, кем были эти люди. Главное, что они ей помогут.
Где-то снаружи, за закрытыми дверями, послышался какой-то резкий звук. Потом двери распахнулись. Ночная тьма хлынула на склад.
— Скорее. Кто замешкается, ждать не станем. — возникший в проеме мужчина взмахнул фонарем. Люди повскакали
Бегом, толкаясь и тяжело дыша под тяжестью вещей, они пробрались вдоль стены склада, чуть ли не галопом пересекли открытое пространство и нырнули в узкий проход между двумя ангарами. Под ногами захлюпала грязь. Зловоние гниющих рыбьих останков и водорослей шибануло в нос. Верна задохнулась, но стоило чуть приостановиться, как ее без стеснения пихнули кулаком в спину:
— Пошла.
Двумя руками прижав узел с вещами к груди, она одолела последние ярды, пробежала по дощатому настилу и перескочила на борт низкого катера, который темной тенью выделялся на воде.
Она была в числе последних. Буквально за ее спиной что-то грохнуло, падая.
— Все на месте?
— Я считал. Девять, как договаривались.
— Отчаливай. А ты — пошла отсюда. — ее кто-то дернул за локоть, оттаскивая в сторону. — Вон туда, вниз, по лестнице.
Послышался плеск воды, что-то упало, загрохотало, заскрипело. Верна заторопилась в указанный ей темный провал. Крутая лестница уходила вниз, в черноту и неизвестность. В какой-то момент нога встретила пустоту, и Верна, не удержав равновесия, полетела вниз. Приземлилась на что-то твердое, больно ударилась бедром и локтем, вскрикнула и, пытаясь как-то отползти в сторону, с размаху врезала локтем второй руки во что-то мягкое.
— Тише вы. Смотреть надо, куда лезете. — прошипела темнота человеческим голосом.
В другое время Верна бы извинилась, но сейчас она устала, продрогла, была раздражена, и потому ответила резче, чем собиралась:
— А ты чего тут разлегся, как боров в луже? Мешаешь только всем.
— А тут попробуй не помешать, — злости и гонора в невидимом собеседнике немного уменьшилось. — Тут темень стоит, хоть глаз коли. И теснота. Развернуться негде, не то, чтобы прилечь.
— А ты… пробовал? — Верна присела на тот узел, где произошла короткая, но жаркая стычка.
— А чего тут пробовать? И так понятно, что мы тут как сельди в бочке. И как долго нам до Таймленда плыть — неизвестно. Может, пару часов всего, а может, и до завтрашнего вечера не доберемся.
Невидимого мужика нестройными голосами поддержали остальные. Верна огляделась. Мало-помалу глаза привыкали к темноте, и женщина начали различать отдельные темные пятна.
Трюм впрямь до отказа был забит какими-то ящиками, коробками и тюками, для людей оставалось не так уж много места. Но сейчас все это перемешалось между собой и немудреными пожитками пассажиров, чьи лица смутными расплывчатыми пятнами белели во мраке. Судя по количеству этих пятен, Верна догадалась, что пассажиров больше десятка. Значит, катер уже успел забрать кого-то до них. Но последние ли это пассажиры?
— А вы все, — она устроилась поудобнее, прижавшись к какому-то ящику и обнимая двумя руками свой узелок, чтобы не потерять в темноте, — тоже на остров собрались?
— А то куда же? Джон Русалка единственный остался, кто курсирует между «большой» и «малой землей». Только он людям и помогает. Прочие их корабли не слишком приспособлены. Да и тех так налогами задавили, что капитаны предпочли в принципе свернуть лавочку.
Все понемногу включились в диалог. Каждый спешил высказать свое мнение или заставить переубедить противника. Миссис Чес только успевала прислушиваться. Как, оказывается, все сложно. Выходило, что государство нарочно мешало людям.
Спор продолжался до тех пор, пока наверху не распахнулся квадрат нижней палубы.
— А ну, тихо там, стая крысюков. Разгалделись… Сейчас патрули проходить будем. Один звук из трюма, и за борт отправят всех. Нам не нужны проблемы.
Крышка трюма захлопнулась. Снова вокруг была непроглядная темень. Но теперь уже глаза немного привыкли, и сквозь нее стали проглядывать окружающие предметы — или, по крайней мере, что-то похожее.
Верна поелозила, устраиваясь поудобнее. Кругом молча сопели и возились, занимаясь тем же самым. Наконец, женщина нашла удобное местечко и смогла даже принять удачную позу — ничто не давило ни на спину, ни на бока. И ниоткуда не дуло… Разве что только запах тут стоял ужасный. Интересно, что так может пахнуть? Гнилью и… мускусом.
Впрочем, ей-то какое дело? Она в пути, отправилась вместе с остальными на остров Таймленд. Еще немного, и она сможет встретиться с сыном.
Воспоминания о прошлой счастливой жизни нахлынули внезапно. Думая о том, как им прежде хорошо жилось, Верна сама не заметила, как задремала.
Глава 18
Когда она проснулась, был уже день. Сквозь щели в потолке — вернее, настиле верхней палубы — внутрь проникало достаточно солнечных лучей, чтобы осмотреться.
Трюм действительно был заставлен ящиками, на которых громоздились мешки и какие-то тюки с непонятными пометками. Пол, там, где его было видно, покрывал толстый слой грязи и мелкого мусора.
Остальные обитателя трюма уже понемногу просыпались и занимались своими делами. Те, кто мог сам передвигаться, ковыляли между тюков и коробок, выискивая свои вещи, потерянные, когда людей буквально швыряли в трюм. Те, у кого вещи были в порядке, сидели на них, охраняя, как дракон сокровища. Давешняя знакомая женщина развязала узелок и достала из него хлеб и — вот невидаль. — вареное яйцо, и теперь закусывала. Миссис Чес, которая не догадалась озаботиться запасами, отвернулась. Вчера она слишком переволновалась, но сегодня утром голод и жажда напомнили о себе.
Сидеть на одном месте было тяжело и противно, и не только из-за одуряющих запахов чужих съестных припасов и мочи. Что толку болтаться в душном тесном трюме, когда, может быть, сейчас остров Таймленд показался на горизонте. А это значит, что совсем скоро она увидит сына.
Кое-как сунув узел и вещами в щель между бортом и каким-то тюком и запомнив, какой это тюк, Верна торопливо начала карабкаться по крутой, почти отвесной лестнице, сколоченной из досок. Ее окликнули два-три человека, но никто не попытался остановить женщину.