Проклятие болот
Шрифт:
– Но для этого лекари сделают облаву, поймают змей и будут держать их в клетках, дразня и щипая их, чтобы они рассвирепели и начали кусать подставленный стакан, куда будет стекать их яд.
– Я знал разных людей, и хороших, и плохих, – задумчиво произнес он, – в детстве мы играли вместе, шалили, делили одно яблоко на всех. Прошло время – одни из нас стали у руля государства, другие пошли торговать, предпринимая дальние походы, открывая новые земли, третьи готовы убить собственных родителей ради власти и славы. Земля одновременно родит героев и подлецов, храбрецов и трусов, честных людей и негодяев. Но если бы не было храбрецов, как бы
Наступило молчание. Слышно было лишь редкое слабое потрескивание фитилей на огне.
– Скажи, у тебя есть девушка или невеста? – зеленые глаза ее смотрели на него в упор.
Он смущенно пожал плечами. Призадумался. Затем, после длинной паузы, заговорил:
– Я много знал девушек. И многие из них хотели бы женить меня на себе. Я не оговорился, именно женить на себе, а не выйти за меня замуж. Одних привлекало богатство, других власть, третьих и то и другое. Никого из них не интересовало – что же внутри меня, что я есть такое? Какие у меня интересы, что я люблю, что ненавижу? Недавно я встретил девушку. С виду ничего особенного. Но за последнюю луну она несколько раз спасла меня от смерти, собой заслонила от смертоносной стрелы. Я не задумываясь сделал бы в отношении нее то же самое. По одному взмаху ее волос я уже знаю, что у нее на душе. И не знаю, что это, как это назвать. Я никогда не называл ее своей девушкой, тем более невестой. И не знаю, готов ли я сделать это. Видишь, как много я еще не знаю. Но я точно знаю одно – в минуту опасности я готов отдать за нее жизнь. И знаю, что она готова то же сделать за меня. Сейчас она в смертельной опасности, а меня нет рядом, и я не могу защитить ее.
Они оба, словно сговорившись, вышли из-за стола и остановились напротив друг друга.
– Ты счастливый человек, – произнесла собеседница, на глаза которой навернулись слезы, – ты счастливый уже тем, что, не подозревая того, в тебе живет любовь. Придет время, вспомни этот обед при свечах, меня, и передай кольцо, мой маленький подарок, той девушке, которую ты хотел бы защитить. Оно принесет ей удачу.
Зеленоглазая красавица протянула ладошку. Он подал ей свою руку, и на его мизинец она надела тонкое колечко, отбрасывающее золотые искры даже в неярком свете свечей.
– Я не соперница ей, конечно же, нет, – глядя ему в глаза, говорила она, – и мой подарок от чистого сердца. Давным-давно я сделала непоправимую ошибку, посвятив себя только мести обидевшим меня нелюдям. Я упивалась этой местью, жила только ради нее. Но только сейчас я поняла, к чему привела моя месть. Тысячи невинных людей погибли ради того, чтобы эта земля не смогла возродиться, и чтобы мой обидчик знал это. Но он с удовольствием делал эту жестокую работу, исчезая затем на целое тысячелетие и зная, что затем вновь понесется по земле, чтобы убивать. Он смеялся надо мной все это время. Я поняла это только сейчас. И еще многие могут погибнуть в результате моей ошибки. В том числе.. – она запнулась, сделала шаг к нему. Теперь ее необыкновенные, с грустинкой, глаза была совсем близко.
– Я давно должна была прекратить все это, полюбить кого-нибудь вроде тебя и подарить ему детей. Этим я бы выполнила свой долг на этой земле. Но я не сделала это. И уже никогда не сделаю. Почему я не встретила тебя раньше? Вся моя жизнь была ошибкой! – по ее щекам покатились слезы.
Он попытался было заговорить,
– Сейчас ты покинешь этот дом, и мы никогда больше не встретимся. Если не побрезгуешь, прими от меня поцелуй как прощальный подарок.
Ее губы приблизились к его губам, обдав его неповторимым ароматом, а затем они слились, и он ощутил соленый вкус ее слез. Глаза его закрылись, и ему показалось, что что-то необыкновенное проникло в него и без остатка растворилось в нем…
40.
В следующее мгновение яркий свет ударил Орагуру в закрытые глаза и звериный крик пронзил слух. Советник пришел в себя. Что за странное видение только что явилось ему в последний миг жизни?
Кричал, размахиваясь мечом для смертельного удара, князь Ампара. Его несущее смерть войско было всего в нескольких шагах от немногочисленных защитников.
Рука же советника с зажатым в ней обломком меча продолжила начатое движение, пока не ударила под незащищенный подбородок бессердечного князя. Тот удивленно охнул и всем негнущимся телом упал вперед, лицом вниз. Внезапно все его всадники, буквально одного-двух корпусов коня не домчавшиеся до защитников острова, в различных позах повисли в сразу загустевшем воздухе. Затем в течение нескольких биений сердца произошло неожиданное и необычное – вся одежда на них мгновенно истлела и рассыпалась пылью; следом ржавой пылью осыпались мечи и панцири, обнажив сидящие на замерших лошадях скелеты с проломанными в районе сердца ребрами, затем в прах рассыпались и сами всадники, и их кони. Воздух снова стал чистым и прозрачным, а осыпавшийся прах без следа исчез в болоте.
Защитники острова, за мгновение до этого уже прощавшиеся с жизнью, с изумлением наблюдали происходящие с призрачным войском перемены. Когда они обрели способность говорить, лишь один скелет оставался лежать на траве – скелет самого князя Ампара. Ни доспехов, ни одежды на нем не было.
Скоро вокруг него столпились потрясенные защитники острова. Скандинав легко раздвинул столпившихся воинов и, подойдя вплотную к лежащему ничком скелету, наклонился, высматривая что-то. Затем, выпрямившись во весь гигантский рост, обратился к Орагуру:
– Скажи, чем ты его ударил, ведь я все видел, был рядом.
– Обломком своего меча, ведь у меня не было ничего другого, – недоумевающе ответил тот, – я и не ожидал…
Орагур замолчал, и с ним замолкли все присутствующие, во все глаза глядя на поднятый скандинавом высоко вверх человеческий череп, бывший когда-то головой жестокого князя Ампара, через нижнюю челюсть и макушку нанизанный на серебряный кинжал, покрытый давно запекшейся кровью.
В полной тишине скандинав стряхнул череп с кинжала на траву. Едва череп коснулся ее, то и сам он, и скелет князя рассыпались прахом и тут же бесследно исчезли, поглощенные породившим их болотом.
– Туда ему и дорога, – скандинав плюнул на место, где лежал скелет, – от мерзости может родиться только мерзость, и законченный злодей никогда не станет праведником.
Затем он подал серебряный кинжал Орагуру, который принял его, как принимают великую драгоценность. Держа его поперек ладоней обеих вытянутых рук, Орагур в сопровождении окруживших его людей и недоумевающих лигурийцев направился к острову, к твердой земле. Выйдя на нее, он стал на колени и медленно опустил кинжал на землю. Затем поднялся и низко поклонился.