Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
Простенькая игра в трансформацию имен родилась не вчера. Мне кажется, я увлекался ею, когда был ребенком. Но следует допустить, что она дала удивительный результат. Она позволила ему если не открыть, то предположить, что Натан Фом, сокращенно Нат Фом, был в реальности «Фантом». Я не утверждаю, что это так, но далеко не невозможно, поскольку мертвец из замка Ромбусбье оказался таинственной персоной.
Следы велосипедных защипок и лепесток цветка открывают более устрашающие перспективы: надо закрыть их для Кершова, если не хочешь попасть под подозрение. Тюитшевер и человек в маске могут оказаться одним и тем же человеком.
Патетье замолчал и уставился перед собой.
— И какое можно сделать заключение из всего этого? — спросил я.
Он, скривившись, погрозил мне пальцем:
— То, что ты угодил в настоящее осиное гнездо, мой мальчик.
Я недоуменно смотрел на него. Он снова глубоко затянулся трубкой.
— Никто не любит оставаться в осином гнезде, а пытается как можно скорее выбраться из него, что ты и сделаешь, — уверил он меня. Он глянул на часы. — Меньше чем через час я вернусь. А ты отдохни в моем кресле на кухне. Дождись меня. Не забывай: молчок обо всем, храни полное молчание. Таков приказ на сегодняшний день.
Он надел пиджак, накрыл голову широкополой шляпой и поспешно покинул цирюльню.
Я посмотрел на растрепанные книги на библиотечной полке, отыскал старого друга Лекока, но он показался мне устаревшим. Я понял, что он, как и его коллеги, не поможет мне, пока я буду ждать Патетье. Время, указанное им, удвоилось. Когда он вернулся, лицо его было очень серьезным.
— Первым делом скажу, что Тюитшевера не было на работе в день покушения на моего дорогого Хилдуварда Сиппенса. Он попросил и получил три дня отпуска. Мое предположение оказалось обоснованным. Я решил провести поиск на вокзале, чтобы узнать, какие пассажиры в этот день ехали с велосипедом в сторону Турнэ, но это оказалось ненужным. Мне даже не надо было расспрашивать господина Кершова. Домоправительница Мерхема сообщила ему, что Тюитшевер приобрел новый велосипед, на котором иногда совершал вечерние прогулки. Кершов, похоже, не обратил на это особого внимания.
— Значит, ты встретился с ним? — спросил я.
— А как же! Он посетил контору Шартинка и многое там выяснил.
— В конторе? — удивился я.
— Там все серьезно перетряхивают. Господин Борнав наконец узнал, как могли произойти многие нарушения, выявленные после смерти Тюитшевера. Шедевр фальсификации бухгалтерских книг, мой мальчик! Нотариус Шартинк потеряет на этом примерно пятнадцать тысяч франков, но это ничто по сравнению с потерями твоего бывшего тестя! Сейчас цифра равняется ста тысячам франков, но она не окончательная. Теперь стали понятными долги мэтра Бриса.
— Кто виноват? — спросил я. — Ведь речь не идет о Тюитшевере?
— Нет, старик Тюит и сантима не украл… эту сумму присвоил бравый молчун Хаентьес.
Я не верил своим ушам.
— Его арестовали?
— Нет, тип бесследно исчез.
Я хлопнул себя по лбу:
— Теперь, Патетье; все становится ясно! Увы, мы не можем ни слова сказать господину Кершову: имя, которое оставалось написать на
— Хм, объясни, — сказал Патетье.
— Тюитшевер выяснил, что Хаентьес украл огромные деньги, и хотел получить свою долю. Ясно, как вода источника!
— Однажды, — философским тоном заявил мой друг, — эта самая вода источника может оказаться опаснее самой грязной воды из сточной канавы. По этой причине я не согласен разделять твое мнение. Но это возможно и даже правдоподобно. Говорят, что истина не всегда правдоподобна, верным может оказаться и противоположное мнение.
Но я с упрямством защищал свою позицию.
— В этом случае, — неторопливо возразил Патетье, — надо предположить, что Хаентьес избавился от Тюитшевера с помощью пневматического карабина. Тем же оружием убили твою супругу, Хилдувард.
— Боже правый, — воскликнул я, — это не пришло мне в голову! Однако это предположение подтверждает мою точку зрения, — продолжил я после недолгого раздумья. — Возможно, Валентина Брис после смерти отца узнала о краже денег. Она приперла Хаентьеса к стенке, поставив свою жизнь под угрозу.
— Есть в тебе задатки, — одобрил Патетье.
— А если набраться храбрости и известить обо всем господина Кершова?
Патетье отрицательно покачал головой:
— Кершов твой друг, но еще больше истинный полицейский. А в рамках службы у него друзей нет. Хотя ты невиновен, ты можешь пережить ужасные времена.
— Значит, оставить безнаказанным убийство Валентины? — вздохнул я.
— Конечно нет! — последовал твердый ответ.
Я вопросительно и с надеждой глянул на него.
— Мы сами отправимся на поиски Хаентьеса! — решил он.
Более тщательное расследование показало, что мэтр Шартинк не понес никаких убытков. Его пятнадцать тысяч франков были ошибочно переведены на другой счет. Господин Шартинк отозвал свою жалобу. Я остался единственным преследователем хитроумного Хаентьеса, поскольку увод средств превысил сто тысяч франков. Но я отказался подавать жалобу. Мне надоели бесконечные склоки, а потеря денег меня не очень волновала. Эту причину я сообщил господину Кершову и не солгал, поскольку эта кража напрямую меня не касалась. Напротив, поиск и арест Хаентьеса могли меня крепко замарать.
— Кража наследства, — проворчал Патетье.
«Пятно на памяти Валентины», — сказал я про себя.
Ни Борнав, ни Кершов, похоже, не были раздражены и даже не удивились моему решению. Скорее, с их плеч был снят тяжелый груз.
— Ваше право, — кивнул господин Борнав.
— Конечно, — добавил Кершов, — Хаентьеса могут поймать и в других пенатах.
Я понадеялся, что наконец начинается эра спокойствия и я смогу вернуться к своим привычкам.
Но человек предполагает, а Бог располагает…
Я завтракал, наслаждаясь яйцами в мешочек с салом, и с удовольствием слушал глупую перебранку дроздов в саду.
Вошла Барбара. Она нервничала. У нее сильно дрожали руки.
— Хочу у вас попросить один день отпуска, но могу задержаться на два или три дня. Мне надо урегулировать кое-какие семейные дела в Брюсселе и закрыть их раз и навсегда.
Барбара никогда не упоминала о семье или о семейных делах, но я не считал себя вправе задавать ей нескромные вопросы и отказывать в отпуске.