Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
— Но не стоит каждый раз превращать наши встречи в королевские пиршества, — потребовал он, — вполне хватит кофе и сигар… жалко, что нас не четверо, а то можно было сыграть партию в вист.
— Вист, слабое место великого человека! — засмеялся Борнав.
Я предложил выход.
— Если желаете потерять свои гроши, могу предложить четвертого партнера, который знает все тайны игры, — предложил я.
Так Патетье был единогласно допущен четвертым в наш вист-клуб.
Несомненно, этот период был самым счастливым в моей жизни. Мы собирались трижды в неделю, и, несмотря на протесты гостей, Барбара оставалась глуха к требованиям подавать только кофе и сигары и готовила каждый раз маленький восхитительный обед, который
Об убийстве Валентины больше не говорили, как и на криминальные темы. Патетье словно никогда не читал про господина Лекока, Фантома, Кенмора и Токантена.
В душе моей воцарился мир. Увы, он длился недолго.
Контора моего бывшего тестя перешла в руки нотариуса со стороны по имени Шартинк, человека рассудительного, который оставил на службе Хаентьеса и Тюитшевера.
Однажды ко мне заявился старик Хаентьес.
— Прошлым воскресеньем я гулял по городу, — сказал он мне, — и проходил через Темпельгоф. Я остановился перед замком Ромбусбье и заметил, что портик приоткрыт. Не очень удивляйтесь, господин Сиппенс, поскольку, осматривая дверь, я заметил, что проржавевший замок отвалился. В этих руинах нечего красть, но лучше отремонтировать вход. Я бросил взгляд во двор: стены сильно обветшали. Советую вам самому удостовериться, нужен ли ремонт.
А ведь правда… Я — владелец этих кирпичей, но не обращал на них внимания. Я признал правоту Хаентьеса, поблагодарил, угостил хорошим вином и горстью сигар, пообещав осмотреть в ближайшие дни дом.
Я давно стал рабом привычек. После завтрака ровно в полдень немного отдыхал, а потом отправлялся в город, где заходил в книжные магазины или в университетскую библиотеку. Меня всегда принимали радушно, потом пил кофе с пирожными у Дашера, в кафе рядом с церковью Святого Николая. Вторую половину дня я проводил в гостеприимной таверне «Де Плюим», что на углу Хейлиге-Гестстег. В семь часов ровно я входил в свой дом. Жизнь, разлинованная, как нотная бумага, говорит поговорка.
В день, когда я решил последовать совету господина Хаентьеса, я покинул книжный магазин ван Гоэтама на Зерновом рынке в половину четвертого и быстрым шагом направился в Темпельгоф. Я собирался попросить Патетье пойти вместе со мной в господский дом, но к моему удивлению его цирюльня была закрыта. Это не было необычным, поскольку мой друг ни в чем не нуждался, а в свободное время позволял себе «прогулки портного», как в Генте называют фланирование по улицам без захода в то или иное кафе.
Замок действительно отвалился. Я толкнул дверь и пересек заросший травой двор, выглядевший небольшими рыжими джунглями, где от сорняков не было проходу. Я прихватил с собой тяжелый ключ, бросил беглый взгляд на каменного Бусебо, поднялся по крыльцу и отпер тяжелую входную дверь.
И здесь меня ждал сюрприз.
Я хорошо помнил, что замок буквально визжал, когда отец с большим трудом поворачивал ключ в замочной скважине. Требовались время и силы, чтобы справиться с замком. Я был удивлен, что замок открылся легко, а петли даже не скрипнули. Вначале я не придал этому особого значения, а это означает, Патетье слишком преувеличил мои способности, предрекая Хилдуварду Сиппенсу будущее великого сыщика.
День был угрюмый, и сумерки быстро сгущались. Войдя в коридор, я выждал несколько минут, чтобы глаза привыкли к скудному свету. Хаентьес не преувеличивал, указывая, что дом быстро ветшает, ибо еще во дворе я увидел у стен кучи кирпичей и известкового гравия.
Внутри разрушения были не столь явными. Стены, окна и двери выдержали атаку времени. У меня было ощущение, что здесь ничего не изменилось со времени моего детства, когда я сопровождал отца в древний замок Ромбусбье. Я
— Даже если он превратится в руины, мне все равно.
Легкая дрожь пробежала по спине, когда я вспомнил об условии покойной супруги.
— Ты купишь жилище в Темпельгофе, и мы переедем туда.
Нет, даже потратив половину состояния для приведения жилища в божеский вид, жизнь в нем будет зловещей.
— Почему Валентина так стремилась сюда? — спросил я себя, потом вспомнил, что она даже не упоминала о переезде после заключения брака и покупки здания.
Как часто бывает с подобными жилищами, построенными в прошлые века, в комнатах легко заблудиться: уголки, стены, ниши, узкие коридоры и лестницы кажутся бесконечными. Я спустился с верхних этажей и спускался по большой лестнице, ведущей на первый этаж, и внезапно замер на месте. Я услышал шум. Подождал, задержав дыхание. Шум повторился. Слух меня не обманул, кто-то осторожно закрыл дверь. Последовало долгое безмолвие. Я не двигался. Потом я услышал шаги. Размеренные и тихие, но прогнивший паркет под чьими-то ногами потрескивал. Я перегнулся через перила лестницы и увидел в конце коридора голубоватую вспышку. Кто-то чиркнул спичкой. Она вспыхнула и погасла. Первой мыслью было, что какой-то бездомный нашел себе здесь убежище. Но тут же отбросил это предположение, поскольку увидел бы следы постороннего пребывания. После вполне понятного колебания я направился к месту, где видел свет. Оружия при мне не было, тяжелый железный ключ мог послужить в случае нападения.
Через пару минут я стоял перед дверью с матовым стеклом. Зажав ключ в руке, я открыл дверь. Дверь издала тот же звук, который я только что слышал. Я вошел в маленький зал с низким дубовым потолком. Свет в зал проникал через три узких окна, выходивших во двор. Света хватало, чтобы убедиться: здесь никого нет. Пол был выполнен из широких, беспорядочно сочлененных досок и камней, где было невозможно заметить следов ног. Но я обратил внимание, что пол сильно потрескивал под ногами. Я был убежден, что не ошибся. Казалось даже, что в воздухе плавает легкий запах серы, как бывает у зажженной спички. Мрак сгущался, а я не собирался задерживаться в этом зловещем строении. Я прошел по широкому коридору и выскочил на крыльцо, с удовольствием вдыхая горьковатый запах влажных сорняков. Распахнул дверь портика, но не удержался и оглянулся на замок. Последние красноватые лучи с запада осветили три окна низкого зала. Я закричал и, выпучив глаза, уставился на них. Из одного окна на меня смотрели сверкающие и ненавидящие глаза, выделяющиеся на бледном лице. Через мгновение лицо исчезло, но я успел его узнать, это было мрачное и угрожающее лицо таинственной Яны Добри!
Слава богу! В цирюльне Патетье горел свет. Как сумасшедший я ворвался внутрь и увидел, что мой друг сидит у очага и курит свою любимую голландскую трубку.
— Я был в замке, — пролепетал я.
— Наконец послушался этого чудака Хаентьеса? — проворчал он. — Оставь замок в покое, пока он не развалится. И баста!
Я ему рассказал все: о шуме, о вспышке спички, о запахе серы и, наконец, о лице в окне.
Патетье стал серьезным.
— Пойдем и посмотрим, — решил он, — пора покончить с тайнами!
Он взял большой кучерский фонарь, проверил фитиль и наличие керосина, зажег его.
— Если нам придется иметь дело с дамой с револьвером, лучше вооружиться, — сказал он, — но у меня нет ни ружья, ни револьвера.
Он схватил кочергу, удовлетворенно прикинул на вес и заявил, что готов идти в поход. Первым делом он осмотрел замок входной двери и присвистнул.
— Замок и петли хорошо смазаны, — заявил он.
Мы осмотрели весь дом, но ничего не обнаружили. Мой друг внимательно осмотрел низкий зал и особенно тщательно среднее окно.