Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
Да, я провел маленькое расследование. Можно понять, что я не поделился его результатами с господином Кершовом. Пока Валентина переодевалась и облачалась в дорожный костюм, я прошел в сад и направился в ту сторону, где видел мужчину в сером. Почти тут же я оказался перед современным домиком с медной табличкой на двери: «Доктор Претр». После короткого колебания я позвонил и спросил, могу ли я видеть доктора. Любезная служанка пригласила меня в приемную и усадила в кресло. Вскоре появился доктор. Невысокий улыбчивый толстячок с добродушным лицом. Мне не пришлось лгать — я показал ему воспаленные щеки и шею.
— Ого,
Он протер зудящую кожу сильно пахнущей жидкостью. Зуд почти мгновенно прекратился. Потом он прописал мне мазь.
— Кроме комариных укусов, думаю, вам не часто приходится лечить всякие болячки, — с улыбкой сказал я, оплачивая визит. — Округа мне кажется весьма здоровой.
— Действительно, но это не причина пребывать врачам безработными. Несколько часов назад мне пришлось лечить рану от пули.
— От пули?! — вскричал я.
— Рана руки от револьверной пули. — Он пожал плечами. — Это была царапина в мягкой части предплечья, но очень болезненная.
— Наверное, преступление? — полюбопытствовал я.
Он снова пожал кругленькими плечами:
— По словам пациента, несчастный случай. Иногда случается, что люди приезжают сюда и сводят между собой счеты. Если особого шума не случается, мы предпочитаем хранить молчание. Ведь мы живем здесь только за счет туристов…
— Выстрел почти в упор может вызвать серьезные и сложные раны, — пробормотал я как бы про себя.
Словоохотливый доктор угодил в ловушку.
— Не тот случай. Хотя пациент промолчал, как его ранили, выстрел, похоже, был произведен издалека.
— Вы считаете, что в него выстрелили не случайно и стрелок хорошо знал жертву? — равнодушно продолжил я.
— Известный криминальный термин, но по-прежнему актуальный. В случае, как этот, была предумышленность. Забудем. Пациент предпочитает страдать и молчать. Ему повезло, поскольку свинцовая пуля Лефуше, попавшая ему в руку, может причинить больше вреда, чем стальные или медные пули, используемые револьверами «хаммерлесс».
Я расстался с болтливым врачом, который поделился со мной более любопытными сведениями, чем я надеялся, и вернулся в гостиницу, где меня ждала Валентина, готовая к отъезду в Шамони.
Стоит ли считать четвертым фактом слова: «Если у нас родится девочка…»? Сомневаюсь, хотя признаю, тон, каким это было сказано, выдавал и страх, и надежду.
В полицейских историях, которые я считаю неплохими учебниками для сыщиков, герои обычно группируют все свои заметки в виде вопросов, которые задают самим себе. Я этого не делал, поскольку чаще всего это бесполезно и только ведет к потере времени. Напротив, я верил в метод подборки фактов.
— Пуля Лефуше, — сообщил врач.
Мне известно это вышедшее из моды оружие, которое заменили «бульдоги», «кольты» и «смит-и-вессоны» с центральным бойком. Псевдо-Яна Добри пользовалась револьвером Лефуше, стреляя в меня. Пули пролетели мимо. Именно это оружие прострелило руку мужчины в сером. Прицелиться этим оружием может только очень опытный стрелок, поскольку курок требует определенного усилия, пока боек не ударит по «брошке», выступающей из гильзы. Время
Я сохранил эти сведения для себя и не мог никому сообщать их, тем более господину Кершову. Временами мне это было трудно делать. Я часами обдумывал эту проблему.
— Валентина сочла меня убийцей тетушки Аспазии? Тетушка не умерла естественной смертью? Было ли подлинным ее последнее завещание? Не угодил ли я, как дурак, в ловушку? И не вышла ли Валентина замуж за меня из-за денег? Стоп! Этого ты не можешь допустить!
Как только нас связали узы брака, Валентина Брис показала себя любящей супругой, почти нежной. Я хорошо чувствовал, что она старалась добиться моего прощения за прошлые грубости и насилие надо мной, когда вынудила меня на брак. Я был уверен, было что-то иное, кроме денег. И это что-то сыграло главную роль, но моя супруга унесла эту тайну в могилу. Сейчас я задаю себе вопрос: почему я не выложил все Патетье? Причина кажется пустяковой: мой друг никоим образом не высказался, когда я объявил ему о своем браке, и не удивился, давая мне понять, что я не должен давать ему никаких объяснений.
Сыщики из полицейских романов тщательно раскладывают по полочкам мысли, наблюдения и заключения, как флакончики на этажерках. Меня это привело в полное заблуждение, не позволяя ухватиться за конец нити Ариадны. Богу ведомо, как я старался.
Через несколько недель после похорон Валентины я поступил, как Кершов, и отказался от дальнейших расследований, хотя отказ полицейского офицера был на самом деле кажущимся. Я узнал, что он давно сдружился с господином Борнавом, а тот был редким человеком, которого принимали в уютно обставленных кабинетах Гелдмунта. Я вскоре стал таким же привилегированным посетителем. Бывший советник мэтра Бриса пригласил меня на чай, а господин Кершов появился как бы случайно. Я провел в их компании несколько весьма приятных часов, настолько Борнав и Кершов были любезны и способны обсуждать любые темы. Однако драма на Верхней улице затронута не была, за что я им благодарен. Я в свою очередь пригласил их к себе. Они с удовольствием откликнулись на мое предложение.
Барбара приготовила обед по высшему разряду: жареные бекасы, печенные на углях форели, фуа-гра в мускусном желе и кремовый торт от знаменитого кондитера Дашера, который оценили особо. Превосходное вино из подвалов Стопса. Господин Ипполит вознес хвалы винам «Шато Икем», «Шамбертен» и эксклюзивному шампанскому «Крюг 1874». Господин Кершов воспевал коньяк «Наполеон» и мой старый французский шартрез, хотя я заметил, что он остался трезвым.
Я радовался празднеству и немедленно сообщил об этом.
— Я становлюсь женоненавистником, отшельником, — заявил я, — вы должны помочь мне, чтобы я снова видел жизнь в розовом цвете. Давайте организуем клуб друзей!
Господин Борнав тут же согласился, но его друг оказался сдержанным. Он был простым чиновником с низкой зарплатой, жена его была слаба здоровьем, и все заботы по хозяйству падали на него. Он никогда не сможет достойно принять нас.
Но мы с Борнавом уговорили его, и, в конце концов, он согласился, что мое жилище станет юридическим адресом нашей ассоциации.