Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
— Кто-то действительно прижимал лицо к стеклу. Остались следы дыхания.
Он принюхался и усмехнулся:
— Этот кто-то сосет ментоловые пастилки. Это маленькое удовольствие позволяют себе женщины, а не мужчины.
Это были единственные результаты нашей экспедиции. Я предложил вернуться, но Патетье отказался.
— Лужицы масла, — он указал на пол.
И стал обнюхивать все подряд, как собака-ищейка. Следы масла привели нас к одной из стен, где следы были виднее.
— Кто развлекается, смазывая стену? — проворчал Патетье и принялся простукивать стену кочергой.
— Дверь, замаскированная известкой! —
Действительно, он легко открыл потайную дверь.
— Осторожно! — предупредил Патетье, осветив узкую спиральную лестницу.
Мы спустились по ней. Я насчитал двадцать ступенек, пока мы не оказались в коридоре, потом перед дверью, верхняя часть которой была перекрещена мощными железными засовами.
— Очень напоминает темницу, — сказал мой компаньон. — Дверь закрыта отличным замком. — Он посветил сквозь решетку и отступил. — Там кто-то есть. Он сидит в кресле, — пролепетал он.
Я в свою очередь заглянул в довольно чистую камеру с узкой походной койкой и тяжелым деревянным креслом, в котором сидел человек, чья голова свесилась на грудь.
— Эй! — окликнул я.
Никакого ответа. Голова не шелохнулась. Патетье вдруг в ужасе вскрикнул:
— Там… на полу… кровь… — Рядом с креслом расползалась большая темная лужа.
— Он мертв! — закричал я.
Патетье быстро обрел хладнокровие.
— Это дело полиции, — заявил он. — Неподалеку, на табачной фабрике есть телефон. Мы вызовем господина Кершова. — Я бросился к лестнице, но он удержал меня: — Не говори ему о женщине, поскольку полиция сочтет подозрительным, что ты ни разу не упоминал о ней.
Я понял значение его совета и кивнул, зная, какой тяжелый груз ляжет на мою совесть из-за того, что надо скрыть правду.
Кершов в сопровождении бригадира и двух полицейских прибыл очень быстро. Дверь вышибли. Она была снабжена новым чрезвычайно надежным замком. Тело в кресле оказалось мужчиной низкого роста. Он сильно исхудал. Лицо почти полностью было скрыто серой всклоченной бородой. На нем был хорошего качества костюм из грубой ткани.
— Выстрел из револьвера в левый висок, — сообщил Кершов после первого осмотра. — Смерть не очень давняя, скорее всего, случилась не позже чем вчера.
— Как он сюда попал? — спросил я.
Полицейский ответил не сразу, потом заговорил медленно, взвешивая слова:
— Здесь случилась не только таинственная драма, но и ужасающая бесчеловечная игра. Человек находился в плену… не знаю, сколько времени. Человек был здоров, но посмотрите, как он истощал, а цвет кожи свидетельствует, что он долго находился в заключении. — Он указал на ящик под койкой. В ящике лежали куски хлеба. В углу стояли ведро с водой и параша. — Кресло заделано в пол. Здесь больше нечего смотреть.
Я заметил, что ножки и подлокотники были опоясаны широкими железными лентами.
— Его приковывали, но потом оковы сняли.
Инспектор осмотрел руки пленника и вздрогнул от ужаса.
— Следы ожогов. Боже, его подвергали пыткам!
Я вдруг пронзительно закричал.
— Патетье, принесите ножницы! — приказал я.
— Они всегда при мне, — ответил мой друг. — Что ты собираешься делать?
— Срезать бороду!
Господин Кершов бросил на
— Поганая работа, — проворчал Патетье, но исполнил мою просьбу.
Постепенно черты лица стали различимы, и я вновь завопил:
— Я узнаю его. Этот человек хотел купить замок Ромбусбье. Это Натан Фомм из Эстамбурга!
Глава пятая
Белая маска
Трагедии, обрушившиеся на меня, следовали одна за другой, как звенья злокозненной цепи, но все расследования заводили в тупик. Полицейские каждый раз оказывались перед глухой стеной. По поводу мертвого мужчины не удалось выяснить ничего нового, а то, что мы знали, было почти ничего. Впрочем, более тщательное обследование замка Ромбусбье выявило, что зловещий дом имеет обширную подземную часть, как часто бывало с древними полукрепостями. Городской архивариус, призванный на подмогу, заявил, что камеру, где был убит после долгого пленения мужчина, можно сравнить с тайной темницей. И добавил, что ее немного усовершенствовали, добавив простую, но эффективную систему подачи воздуха. Подвалы состояли, кроме нескольких темных ниш, из обширного низкого зала, с колодцем, выложенным из огромных камней весом до нескольких сотен килограммов каждый.
Архивариус прозондировал колодец и удивился его необычной глубине, превышавшей сто футов. Однако уточнил, что колодцы такого размера можно обнаружить и в других средневековых постройках. Но меня поразило при обследовании этого зала то, что стражем колодца была копия наземного Бусебо. Архивариус удивился меньше, объяснив, каменные монстры вроде Бусебо часто встречаются в странах Востока, где вода столь драгоценна, что ее часто охраняют символические стражи.
Господин Кершов не обратил на это внимания, едва скользнув взглядом по второму Бусебо, но я услышал, как он пробормотал:
— Интересно, почему Фомма убили после долгого содержания в тюремной камере?
На это я без раздумья ответил:
— Быть может, потому, что убийца и тюремщик одно и то же лицо?
Он бросил на меня задумчивый взгляд, потом улыбнулся:
— У вас есть полицейское чутье, господин Сиппенс. Ваше предположение логично, но в нашей профессии надо остерегаться предположений, особенно если они не покоятся на чем-то существенном.
Он не хотел завершать расследование, не посетив Эстамбург, впрочем, не ожидая узнать что-нибудь новое. Я принял предложение сопровождать его и убедился, что он угадал: славные деревенские жители оказались неспособными сказать о Фомме больше того, что уже сказал фермер Труффар.
Мы вместе изучили регистрационные книги и узнали, что убитый занесен в них под именем Натаниель Фом.
— Жители быстро изменили его имя на Фомма, — со смехом добавил коммунальный секретарь.
Список был составлен небрежно с многими пропусками. В нем указывалась только дата рождения покойника, что позволило узнать, что в момент смерти ему исполнилось сорок пять лет. Не было указано место рождения. Могло быть, что дату рождения назвал сам Фом. Господину Кершову не довелось посетить жилище таинственного мужчины. Вскоре после моего отъезда из Эстамбурга разразилась ужасная гроза, молния попала прямо в дом в уголке колдуна, и пожар до основания уничтожил его.