Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
— Под стол! — внезапно крикнул Кобе и изо всех сил метнул подсвечник в окно, разлетевшееся на мелкие осколки. Слишком поздно! Раздался хлопок, который я слишком хорошо знал.
— Свет! — завопил Кобе.
К счастью, спички были у меня под рукой, а одна свеча сорвалась с подсвечника.
— Кого-нибудь задело? — крикнул Кобе.
— Меня нет, — выдохнул я. — А… Патетье…
Послышался вздох.
— Ничего серьезного…
Я держал свечу на вытянутой руке.
Свет упал на моего старого друга. На его лбу краснела царапина.
— На волосок… — начал он.
Кобе
— Идите сюда! — послышался его далекий голос.
Нам понадобилось несколько мгновений, чтобы найти его. Он был в бывшей спальне Барбары и глядел в окно.
— Влез сюда, — сказал он, — отсюда бежал. Дьявол, у парня кошачьи глаза и лапы, чтобы устроить такое.
— Карабин… — начал я.
Кобе глянул на меня:
— Вы сказали «карабин»? Вы уверены в этом?
— Я заметил его неделю назад и довольно близко.
— На этот раз стрелок оставил его младшего брата, — сказал Кобе, передавая мне блестящий предмет.
Это был не карабин, а пистолет. Я осмотрел его. Это не было то оружие, которое я видел в руках убегающего убийцы, а миниатюрная его копия.
— Я точно задел мерзавца подсвечником, — продолжил Кобе, — иначе он не выронил бы эту игрушку. Но он успел выстрелить.
— И промахнуться в меня, — скривился Патетье.
Я обнял друга и поцеловал его.
— Пуля была предназначена мне, никаких сомнений, — сказал я, — лучше бы она попала в меня, Патетье.
Он улыбнулся, был взволнован, но быстро собрался и с привычным юмором заявил, что не в силах понять, почему простой цирюльник из Темпельгофа имеет честь быть мишенью для таинственных бандитов, пользующихся таким необычным оружием.
— Это оружие, несомненно, заинтересует господина Кершова, когда вы завтра предъявите его ему, господин Сиппенс, — сказал в заключение Кобе.
Я унес оружие и спрятал его.
Но Кершову не довелось увидеть пневматический пистолет.
Несмотря на волнения вечера, я уснул глубоким сном. Вдруг меня разбудила рука, тряхнувшая меня за плечо. Я тут же проснулся. Ночник на полке камина горел, хотя я его погасил, ложась спать.
— Не шевелись!
Едва мерцавший свет ночника происходил от фитиля керосиновой лампы. Поэтому я видел направленный на меня револьвер и державшую его руку.
Красивая белая рука, белая, как мрамор… револьвер Фуше…
— Быстро… где пневматический пистолет?
Сильный, но мелодичный голос.
— Яна Добри! — воскликнул я.
— Теперь вы знаете, что находитесь перед человеком, который не колеблется стрелять… Быстро, пистолет!
Я указал на ящик, где он лежал.
Я едва разглядел силуэт… толстое пальто с черным капюшоном…
Пфф! — пыхнул фитиль. Я услышал, как закрылась дверь.
Я выждал несколько минут и бросился в комнату Кобе.
— Кобе, просыпайся!
Кобе едва шевелился, из его горла вырывался хрип. Я почуял легкий запах хлороформа. Славного парня усыпили, как пациента на операционном столе. Предпочитаю не повторять сочных ругательств, которые он проорал, проснувшись с сильнейшей головной болью. Я ему рассказал, что случилось.
— И этот негодяй накормил меня дрянью, чтобы
Он поднял небольшой рулон, завернутый в цветную бумагу.
— «Пепперминт Сильвер Мун», — прочел я на этикетке.
— Ментоловые пастилки, мне это нравится, — сказал Кобе. — Вы их не жуете, значит, их обронил негодяй. Это доказательство, так сказал канонир пушки, когда ядро оторвало ему обе ноги.
Я улыбнулся. Теперь ментоловые пастилки перестали быть тайной для меня, и я знал, от кого они попадают сюда.
— Какое доказательство? — спросил я.
— Что любитель духовых трубок, крушитель окон, аптекарь снотворного суть любитель конфеток. — Он пожал плечами. — Хорошо, что не все любители конфеток являются бродягами такого же толка, как Борнав.
— Почему Борнав? — удивился я.
— Потому что я как-то заметил, как он быстро сунул такую пастилку в рот, а потом от него несло ментолом.
Глава восьмая
Тайна раскрыта
Патетье настоял, чтобы мы не ставили Кершова в известность о покушении.
— Иначе мне придется закрыть цирюльню на несколько дней и посещать полицию для допросов и изложения фактов, о которых я ровным счетом ничего не знаю, а также показывать им пустяковую царапину.
Я уступил, согласившись, что он прав. Но у меня была своя причина для умолчания: Патетье слегка ревновал меня за взаимную дружбу с Кершовом, которая не доставляла ему особого удовольствия.
Быть может, жалкие результаты расследования ряда пережитых нами драм подточили его доверие к полиции и восхищение ею. Когда я сказал ему об открытии Кобе, что таинственный преступник был любителем сладостей, а это могло вывести на интересный след, он вдруг проявил необычную заинтересованность.
— Зачастую, — заявил он, — маленькие находки, как ниточка, пепел сигары, черный, светлый или рыжий волос, вели к аресту преступника. Да, в тебе есть задатки сыщика, мой мальчик. Тебе не стоит останавливаться на верном пути!
Особого желания следовать по этой дорожке у меня не было, и в последующие дни я занимался только составлением примерного плана кампании.
Ментоловые пастилки были любовью Яны Добри. Она, похоже, не могла обходиться без них даже в самых опасных ситуациях. Я тщательно изучил небольшой сверток и попросил Кобе купить такие же в разных магазинах, чтобы установить разницу между ними. Истинный труд бенедиктинца! А самым трудным оказалось пробудить мою память! Пастилки отличались друг от друга запахом: у одних он был сладковатым, у других — горьковатым, а в третьих ощущался аромат экзотических добавок. Что касается запаха на стеклах замка Ромбусбье и замка Добри, а также найденных таблеток, то он был идентичен. Яна Добри была верна особой марке, английской марке «Пепперминт Сильвер Мун». Эту «Серебряную луну» Кобе не мог отыскать ни в одном кондитерском магазине. Любители жвачки, как и любители табака, обычно покупают определенную марку. Я надеялся, «Серебряная луна» приведет меня к Яне Добри.