Проклятие рода
Шрифт:
Покорно ли? Да, раз она сделала этот выбор! Но как объяснить случившееся весной? Он помнил тот вечер до мельчайших подробностей. Всё: короткую записку, бешеную скачку, когда он несся в имение ее матери, дождь который хлестал в его разгоряченное лицо, молчаливых слуг, указавших ему путь…
Сванте приблизился к низенькой, мужчине по плечо, двери бани. Он почувствовал, как его сердце забилось... Сванте толкнул дверь и пригнувшись вошел в низкий проем. В трех шагах от него в сумерках пара он разглядел двух обнаженных женщин. На полке сидела ослепительная белизной своего тела Маргарет, рядом с ней стояла служанка, которая держала в руках можжевеловую шайку и выливала на нее теплую воду.
– Ты… - прошептала Маргарет. Служанка взвизгнула от неожиданности и стыда пред мужчиной, прикрывшись пустой шайкой выскользнула опрометью вон из бани, оставив влюбленных наедине. Маргарет осталась и смотрела на Сванте смущенно, пристально, медленно подняв и прикрыв руками груди. Он видел ее пылающее лицо, ее обнаженное упругое и плотное тело, светящееся белизной, неуловимо скользкое от жара, о котором мечтал, или скорее угадывал, и которое хотел, жаждал увидеть все до конца.
Маргарет передвинулась вправо, словно освобождая место рядом ему. В полумраке Сванте схватил ее, горячую и мокрую, поднял и положил обратно на полок. Он рвал с себя липкую одежду, стараясь быстрее разоблачиться. Маргарет вытянулась, подняла руки и завела их за голову. Полные груди призывно качнулись и задорно подмигнули Сванте темными зрачками отвердевших сосков. Она звала его… Будто живые, мокрые доски прогнулись под тяжестью тел. Он нашел ее рот, и целуя, почувствовал, как от ее мокрых волос жарко пахнуло можжевельником. Какое это было благоухание! Сванте радостно вторгся в нее, и, охнув, она впустила его… Он обладал своей любимой женщиной, единственной и желанной, какое это было блаженство… Потом, они лежали обнявшись в жаркой тьме и слушали тишину. Он вспомнил, что Маргарет чужая жена и осторожно спросил:
– Мы совершили грех?
Он почувствовал, как она покачала головой, ее мокрые волосы защекотали его лицо, она прижалась еще крепче и прошептала:
– С тобой – нет!
В этом удивительном успокоении тела, в душе Сванте вдруг почувствовал вспышку себялюбивого мужского дьявольского любопытства – отчего ее голос звучал так беззаботно? От любви к нему? Или из желания досадить Густаву, который так грубо вмешался в их планы, уничтожил все грезы и мечтания о счастливой жизни вдвоем? Сванте тихо спросил, несколько смущенный своим вопросом:
– А он?
Маргарет шумно вздохнула, помедлив с ответом:
– Об этом я забочусь сейчас меньше всего! Кого ты имеешь в виду? Густава? Мне все равно сейчас. А Господу не в чем меня упрекнуть! Только лишь в любви к тебе! Но я с радостью снесу его недовольство.
– Маргарет, любимая… - Сванте приподнялся на локте, стараясь в полумраке заглянуть в ее глаза, - давай сбежим от него. Уедем туда, где мы сможем быть только вдвоем, где никто будет не в силах помешать нашему счастью?
Она молча покачала головой и вместо ответа впилась горячим поцелуем в его губы, вызывая новый вихрь вожделения.
Снова и снова он переступал порог бани, где ждала его Маргарет… Сколько минуло времени с той ночи? И ни разу, ни словом, жестом, улыбкой или взглядом Маргарет не намекнула, не позвала, не подпустила больше к себе, очертив невидимый круг, словно чуралась Сванте. Может ее слова, сказанные тогда в бане, были обычным женским коварством, желанием убедиться в его любви, насладиться его страданиями и собственной властью над ним, подразнить… или это ее похоть, огонь сладострастия и обладания несколькими мужчинами сразу, и она просто порочна? Или это была ее месть Густаву, а орудием мщения избран он – Сванте? Или он не смог удовлетворить ее, как женщину и стал неприятен? Нет, она не могла притворяться! Он чувствовал, как трепетало ее тело, он ощущал те сладострастные судороги, что пробегали по ней. В ушах звучали ее стоны наслаждения и радости. Но почему она никогда не позволила приблизиться к ней? Почему отворачивается в сторону от его пристального молящего взгляда? Почему, завидев его, тут же уходит прочь, сославшись на выдуманную, (он не сомневался в этом), необходимость.
В конце прошлого года у них с Густавом родился сын. Это добавило горечи Сванте. Теперь она еще крепче связана с Эрикссоном. Теперь все надежды рухнули. Плоть рыжебородого, соединившаяся с плотью его женщины, поставила точку в любви. Точку ли? Вспыхнувшая холодная ярость не могла загасить жар его чувств. Слепой от ненависти Сванте призывал на помощь Бога и одновременно все силы ада, кощунствуя, молясь, богохульствуя, раскаиваясь, призывая проклятья на королевскую чету, и выпрашивая для себя любви Маргарет. Но можно ли быть такой жестокой? Поманить и оттолкнуть потом, как надоевшего щенка? Боже, кто поймет суть этих женщин, которые используют мужскую любовь, как поводок для собак во время охоты! Его можно сделать длиннее, за него можно подтащить к себе…
Боль утихала, сменяясь осознанием безысходности, безразличия к жизни, вспыхивала вновь, когда он видел Маргарет, уходила в глубину души, но не умирала, а таилась, чтобы выплеснуться вновь, иглой пронзить сердце в мыслях и наяву.
Она видела страдания Сванте, она сопереживала ему, но что могла Маргарет сделать, понимая всю ту смертельную опасность для нее, сестры, матери, исходящую от рыжебородого Вельзевула. Она подарила своему Сванте лишь ночь любви… А после, отворачивалась, видя страстные взгляды, прожигавшие ее спину, она унижала его, не желая этого, ей хотелось протянуть руку, обнять, поцеловать… она отталкивала его. Может зря она совершила тот опрометчивый поступок, подарив ему надежду и ожидание? Теперь ей страшнее вдвойне, втройне, потому что она знает правду о сыне… Но как, как облегчить страдания несчастного Сванте? Боже, как это опасно! Если хоть одна живая душа узнает, если это дойдет до Густава, в бешенстве король не оставит никого в живых. Погибнуть все, кто хоть как-то сопричастен к этому. Не будут пощажены даже слуги. Но если Сванте поклянется молчать, то осознание того, что ее первенец его сын утешит возлюбленного, уменьшит боль, подарит радость отцовства, даст Юхану надежного преданнейшего друга, покровителя, который сможет помочь ему даже взойти на престол. О, это должно успокоить Сванте, он будет знать, как глава клана, который правил Швецией, что вновь его род вернулся на престол. Ей жаль было Эрика, несчастного ребенка несчастной матери, но родной сын и его судьба были превыше!
Она решилась… Никаких записок, только встреча, с глазу на глаз, сердце к сердцу.
– Найди мне господина Стуре. – Приказала королева служанке. – И постарайся сделать так, чтобы никто, никто – она повторила твердо, - не помешал нашему разговору.
– А король, моя госпожа? – Прозвучал настороженный вопрос.
– Густава не должно быть в замке. Он с утра собирался на охоту, и я слышала, как он покидал Тре Крунур со своими англичанами.
С замиранием сердца Сванте переступил порог покоев королевы. Зачем она его позвала? В сумятице мыслей пробивалась главная, отрицавшая все прочие версии – он мог думать только о любви.
– Моя королева… - Молодой человек почтительно склонил голову и тут же резко вздернул вверх подбородок, впиваясь взглядом в Маргарет.
– Сванте… - Она встречала его с печальной улыбкой. В ее голосе было столько нежности, что Стуре порывисто шагнул вперед, но королева поспешно подняла руку, запрещая приближаться, и покачала головой.
– Нет, Сванте, мы должны быть очень осторожны. Не подходи ко мне.
Опечаленный верный рыцарь тяжело вздохнул. Видит Бог, как он страдает.
– Сванте, я позвала тебя с одной целью… - Голос Маргарет прерывался от волнения. Она нервно теребила кружевной платок, не избавившись до конца от сомнений – сказать или нет. – Я вижу боль в твоих глазах, она живет и в моем сердце. Я уверена, что ты считаешь меня черствой и безразличной к тебе. Я избегаю твоих взглядов, потому что от них мне становиться тоже невыносимо больно, и я боюсь не удержаться, и тогда рухнет всё. Но я, как и ты, вспоминаю ту ночь… и именно она дает мне силы жить дальше.
– Но, моя королева…
– Помолчи, еще чуть-чуть мой дорогой и любимый, иначе… иначе я не решусь сказать тебе главное.
«Мой дорогой и любимый…» - звучала в ушах нежнейшая мелодия.
– Та ночь… Она повторила в задумчивости, рассматривая что-то в окне и представляя, что со следующими словами она рухнет в ту бездну, из которой возврата уже не будет.
Юноша с трепетом внимал и ждал. Сердце его ликовало: «Она помнит о той ночи!».
– Та ночь… - Она в третий раз произнесла эти два слова.
– … сделала нас с тобой, Сванте, отцом и матерью. – Она решилась! Жребий был брошен и Рубикон перейден! Королева резко повернулась к молодому человеку и теперь напряженно всматривалась в изменившееся лицо возлюбленного. – Только так, Сванте, я могла тебе доказать свою любовь, которую никто был не в силах забрать у меня. И теперь я прошу, умоляю, заклинаю до гробовой доски хранить эту тайну.