Проклятие рода
Шрифт:
– Бенгт мечтает стать рыцарем… - Усмехнулся невесело. – А брат Беннет погиб от меча наместника - высокомерного рыцаря Андессона, заслонив своего ученика. Ведь тот смертельный удар предназначался мне…
Стать учителем – вспомнить все то, чему учили его самого, вспомнить, как учили, какие подбирали слова, приемы, способы, примеры… Вспомнить Беннета, капитана Уорвика, советы друзей – англичан, отца Мартина… Да! И его тоже! Потому что настоятель укреплял волю, без которой настоящий воин не получится. Отец Мартин учил не только, и не столько просто философии, а философии победы, торжества справедливости. Теперь это все предстояло передать мальчишке… Ну и при случае поговорить с Уорвиком. Может и правда сделать Бенгта своим оруженосцем. Ведь все-таки он – капитан…
– Начнем с дерева! – Решил Гилберт. В маленьком внутреннем дворе их дома, он вкопал толстое бревно. На нем предстояло отрабатывать удары мечом, сперва деревянным, как при этом не надувал обиженно щеки Бенгт, но пришлось подчиниться, затем настоящим. Учитель принес из оружейной замка старый никому ненужный меч. Опять вспомнился монастырь в Финляндии, древний шведский клинок с клеймом времен крестовых походов против финских язычников – INXMI – In Nomine Xristi Mater Iesu – Во имя Христа и Матери Иисуса. Этот меч принадлежал брату Беннету, с него все тогда и началось…
Наставник следил за каждым ударом, каждой зарубкой, оставляемой учеником на бревне. Уроки с оружием чередовались простыми физическими нагрузками – бегом с камнем в руках, подниманием-опусканием тяжестей, для этого пригодилась старая дубовая колода, на которой прежде рубили мясо. По вечерам мальчишка еле добирался до кровати, утренний подъем казался восхождением на Голгофу, но огонек упрямства пылал в его глазах и, превозмогая боль во всем теле, Бенгт не издавал не единого стона, а лишь упрямо стиснув зубы, кивал головой и приступал к исполнению очередного задания Гилберта. Даже когда учитель отсутствовал иногда по нескольку дней, уходя на службу в замок, и появлялся соблазн отдохнуть, поваляться в постели, мальчишка поднимал себя сам, внутренне насмехаясь над собственной слабостью, вызывая злость и стыд за нее.
– Сэр, - Гилберт слегка замялся, прежде чем изложить просьбу капитану Уорвику.
– Не мямли, Бальфор! – В своей обычной грубоватой манере ободрил его старый вояка. – Ты же солдат, парень, прости, капитан, - Уорвик уважительно поднял палец вверх, - тем более, не девка на выданье! Какой тебе нужен совет?
Гилберт усмехнулся:
– Хочу взять Бенгта своим оруженосцем.
– Оруженосцем? – Недоумение отразилось на лице Уорвика. Его взгляд стал строгим, он нахмурился, морщины сбежались в одну сплошную сетку, слившись с бородой. Это было неожиданностью для Бальфора. Помедлив, капитан пояснил причину своего удивления. – Ты, парень, безусловно, древнего рода, коль приходишься родней отцу Мартину, упокой Господь его смиренную душу. Но ты – не рыцарь! Хотя и достоин быть им, спору нет. – Уорвик развел руками. – Наш король, сделав тебя капитаном, просто забыл об этой мелочи. Подвернется случай – я напомню ему, что не гоже тому, кто лично отвечает за охрану наследного принца, не иметь герба. Но пока ты не рыцарь, оруженосец тебе не положен! – Сокрушенно покачал головой Уорвик.
Гилберт наморщил лоб в раздумьях.
– Не вешай носа, парень! – Хлопнул его по плечу капитан. – Кто тебе мешает держать его просто в учениках? Оруженосцу положено жалование, хоть король с нами щедр, но и скуп одновременно, да и денег в казне, как всегда нет. А ученику платить не положено. Напротив, это он должен рассчитываться за уроки звонкой монетой. Но тут решать тебе, Гилберт. Брать с парня деньги или нет! – Уорвик захохотал во всю глотку. Вдоволь насмеявшись, он вытер набежавшую стариковскую слезу и дал последний совет. – Ты теперь капитан. Обратись к королю лично, когда будешь докладывать ему о принце Эрике. Главное, чтобы Густав понял – казне это стоить ничего не будет! Кстати, - капитан снова сморщился, - уж не собираешься ли ты пристроить мальчишку… в нашу гвардию?
Гилберт молча пожал плечами. Уорвик пустился в дальнейшие рассуждения:
– С одной стороны, он усыновлен тобой, и это значит, что он сын англичанина и сам англичанин. С другой – он сын шведа Нильссона, и не может быть англичанином…
– Я тоже не помню своей Родины, сэр. – Гилберт отвел взгляд в сторону. – Лишь по рассказам отца Мартина.
– Если у меня и могли быть какие-то сомнения, парень, то увидев, как ты научился обращаться с луком в считанные дни… - отмахнулся Уорвик, - это только в нашей крови, этим англичанин всегда выдаст себя с головой. Вон, посмотри на шотландцев. Вроде б мы с одного острова, а кто-нибудь из этих парней в юбках сумеет натянуть тетиву и послать стрелу так, что она пробьет насквозь любого рыцаря с его латами и конем в придачу? Нет!
– Мне кажется, сэр, что вы всегда несколько предвзято относитесь к шотландцам?
– Нет, парень! – Мотнул бородой Уорвик. – Мы мирно уживаемся здесь, - он ткнул пальцем в пол, - в Швеции. Нам делить нечего. Мы служим одному королю. Но там, - он показал куда-то за спину, - в старушке Англии, шотландцы хуже животных. Дикие, горные козлы, но с хорошо наточенными стальными рогами, готовыми в любой момент воткнуть их тебе в спину. Хотя, они, конечно, не немцы, по которым, всем без исключения, всегда плачет виселица. Грязные, злобные собаки, не имеющие ни малейшего представления о чести, алчущие любой добычи, оставляющие после себя горы обобранных до нитки трупов, мародеры и трусы, убивающие всех без разбора – детей, женщин, стариков. – Капитан презрительно сплюнул на пол. Гилберт вспомнил стычку у ворот королевского замка, ненавидящие взгляды ландскнехтов, их обещания поквитаться, и согласно кивнул головой.
– Ладно, парень, то есть, капитан, - Уорвик поправился, чуть насмешливо, но одновременно с ноткой уважения, – делай из своего Бенгта настоящего солдата, а там будет видно, где он пригодится. У нас или… - не договорив, старый рыцарь махнул рукой, двинулся прочь грузной стариковской походкой.
Как-то к ним заглянул Дженкинс. Прищуренным взором старого бойца оценил усилия и воспитателя и ученика, вытащил из ножен меч, принесенный Гилбертом – Бенгт пока наматывал круги вокруг бревна с колодой на плечах, покачал оружие в руке, оценивая вес, вложил клинок обратно в ножны и осторожно поставил на место.
Через пару дней Дженкинс появился вновь, держа под мышкой увесистый и длинный сверток.
– Держи! Дарю! – Он протянул его Бенгту. Мальчик с удивлением посмотрел на отчима, потом на Дженкинса, Гилберт кивнул ему, он принял с поклоном подарок, развернул мешковину и достал еще один меч. Он был намного тяжелее того, первого.
– Этот настоящий! – Ответил Дженкинс на немой вопрос Бенгта. Мальчик покачал головой, оценив тяжесть оружия, кончики ушей зарделись от гордости.
– Я попросил кузнеца немного добавить веса. Свинцом. – Приятель на ухо пояснил Гилберту. Тот усмехнулся. – Пусть занимается с ним. Потом боевой меч покажется перышком.
– Дельный совет! – Кивнул Бальфор. – Спасибо, друг.
– Я знаю о твоем разговоре с Уорвиком. Говорил с нашими парнями…
– И как? – Настороженно спросил Гилберт.
– Если помимо этого дела, - англичанин показал рукой на обрабатывавшего бревно ударами меча Бенгта, - обучишь его копью, луку и… - солдат прищурился, - нашему языку… парни не вспомнят, что его настоящий отец был шведом.
– Спасибо, дружище! – Это была радостная весть.
Иногда они прерывали занятия во дворе. В такие дни Гилберт приводил из замка двух коней, и они отправлялись за город, захватив с собой копья, лук и стрелы. На облюбованной ими поляне в густом лесу к югу от Стокгольма рос раскидистый дуб, чудом затесавшийся среди сплошных сосен, почтительно отступивших от лесного великана на пару десятков локтей, заодно огородившись зарослями можжевельника. Уютное местечко, покрытое густой, но невысокой травой, и судя по отсутствию следов человека, крайне редко кем-либо посещаемое, но идеальное для занятий.