Проклятие рода
Шрифт:
– Зачти им, Алексей, сызнова, по памяти, что мы им отвечали. – Приказал царь Адашеву.
Вновь последовал подробный рассказ о том, кто были предки властелина Руси вплоть до Пруса сродника римского кесаря Августа. От Рюриковичей к Глинским перешел, про Мамая и Чингиз-хана напомнил. Грозный сидел молча, иногда головой покачивая в знак одобрения. Московские толмачи помалкивали, зато Еранссон с Веттерманом трудились вовсю. Первый королевскому шурину Стену Эрикссону переводил, второй – первосвященникам.
Адашев закончил и посмотрел на царя в ожидании новых приказов. Иоанн погладил длинную бороду, сверкнув перстнями, изрек задумчиво, почти ласково, будто уговаривал детей неразумных:
– Что ж неймется свейскому королю? Как может он быть мне братом, коль в родне, да предках своих не имеет ни капли царственной крови? Отец его, то доподлинно известно, скотом торговал… То не честь нам будет, а бесчестье. С дядей – иное дело. По чести. Так мыслю. Власть наша от Бога-Отца дадена, Господом нашим Исусом Христом благословлена, Святым Духом озарена. – Царь широко и троекратно перекрестился. За ним перекрестились все московиты.
– Власть наша от Бога-Отца дадена… власть наша от Бога-Отца дадена… - Крутилась мысль в голове Агриколы, билась в виски, словно колокол. – Ветхий завет! – Вдруг озарило епископа. – Цари ветхозаветные!
Микаэль тихо шепнул на ухо Лаврентиусу:
– Преосвященство, дай возможность мне возразить их канцлеру и царю.
– Сможешь?
– Настороженно посмотрел на него архиепископ.
– Сделаю, что смогу! – Ответил Агрикола, спешно собираясь с мыслями.
– Давай, брат мой! – Согласился Лаврентиус и кивнул Веттерману, чтобы перевел просьбу.
Адашев выслушал шведского толмача, пожал плечами, повернулся к царю:
– Великий царь и государь, бискуп Абовский бьет челом и просит слово молвить.
Иоанн махнул рукой, развалился на троне, приготовившись слушать возражения. В его глазах уже давно светились превосходство и торжество победителя.
Агрикола собрался с духом, откашлялся, сделал короткий шаг вперед, обратился, как положено:
– Rex et dominus! – Поклонился и продолжил. – Власть государева Богом-отцом дадена… Истинно так! Позволь мне, великий государь и ты первосвященник московский, - Микаэль поклонился Макарию, - напомнить о Книге Первой Царств. Как жил народ Израиля без царя, как обратился к Господу чрез пророка Самуила о поставлении царя над ними. И ответил Господь: «послушай голоса их, только представь и объяви им права царя, который будет царствовать над ними», а после того изрек: «Поставь им царя!» . На кого же пал выбор Господень? На Саула из колена Вениаминова, отправившегося по воле отца своего искать сбежавшую скотину. – Агрикола не стал уточнять, что речь в Ветхом Завете шла об ослицах, ведь царь о скоте толковал, упоминая отца короля Густава. – И изрек Господь Самуилу: «Вот человек, о котором Я говорил тебе. Он будет управлять народом Моим». И был Саул молод и красив, «от плеч своих был выше всего народа», совсем, как вы великий царь и государь! – Лесть попала в точку. Иоанн заулыбался и слушал епископа с явным удовольствием. Как хорошо, что Веттерман отлично знает не только язык московитов, но и прекрасно знаком с текстами Священного писания, здесь важно каждое слова – подумалось Микаэлю, и он продолжил. – И весь народ выступил, как один человек и изрек: «Да живет царь!». И взял Самуил сосуд с елеем, вылил его на голову Саулу, поцеловал и сказал: «Вот, Господь помазывает тебя в правители наследия Своего». Но когда Саул преступил Слово Господне и был отвергнут Богом-Отцом, на кого пал Его выбор? На Давида, младшего сына Иессея из Вифлеема, овец пасшего. Не проста судьба была его. Сперва лишь мужи Иудины помазали его на царство, а прочие восстали. Но он был Его избранником, и Господь помог преодолеть всех противников, пока не пришли все колена Израиля и не «сказали: вот, мы – кости твои и плоть твоя!» .
– Разве преемником Давида не стал его сын Соломон? – Иоанн прервал вопросом рассуждения епископа. Был заметен его явный интерес к тому, что рассказывал сейчас Агрикола. Рассуждения богослова захватили царя.
– Стал, великий царь и государь. Склоняю голову пред твоими мудростью и познаниями Священного писания. – Микаэль поклонился. – Но не по праву первородства, седьмым сыном он приходился великому Давиду, что родила ему Вирсавия. Знаешь ты, великий государь и продолжение истории народа и царей Израилевых после премудрого Соломона. Кто без воли Бога брал власть, не был угоден людям, а ведь сам Бог-Отец назвал народ своим наследием, того постигла печальная участь. Господь выбирал царя, угодного народу, а первосвященник или люди, как мужи Иудеи в случае с Давидом, помазывали избранника на царство. – Агрикола замолчал обессилено. В глазах потемнело, весь мир сузился до двух светлых пятнышек, сквозь которые он смотрел на царя. Только бы не упасть, только бы выдержать до конца. Он осторожно набрал воздуха в легкие и также медленно выдохнул, почувствовав, как холодный пот заливает все тело под одеждой.
– Что скажешь, владыка? – Иоанн повернулся к митрополиту Московскому и Всея Руси. Старец стоял, чуть согнувшись и опершись на посох и также внимательно слушал речь епископа абовского. Ответил густым басом:
– Умен сей муж, государь. Истину глаголил. Видать, большой знаток о жизни царей израильских, нами почитаемых.
Иоанн задумался. Молчал уставившись в пол и водрузив обе руки на посох. В огромной зале стояла гробовая тишина. Стен Эрикссон неловко пошевелился, ибо затекло все тело, пока слушал Агриколу, звякнул доспехами. Звук, усиленный эхом, раздался такой, словно ударили в малый, но звонкий медный колокол. Главный посол обомлел от страха и весь покрылся испариной.
Царь встрепенулся, его густые брови сдвинулись к переносице, лоб нахмурился. Но гроза миновала. Царское чело разгладилось.
– Запишем в миротворческую книгу: война начата из-за пограничных распрей, перемирную грамоту написать здесь в Москве, а новгородским наместникам скрепить печатями. Свейских полоняников, что в Москве содержат, милостиво дарю посольству.
Висковатов старательно записывал за царем.
– И еще! Отпишите князю Михайле Глинскому, что человека свейского, под стражей сидящего на казенном дворе и с пьяну образ святой, - царь запнулся на этих словах, задумался, потом усмехнулся и продолжил, - что образ святой с пьяну свечой попортившего, оттого в вину великую впавшего, мы милостью жалуем. Как придет князь Стен в Новгород того человека ему отдайте! От нас, вслед за свейским посольством, своего посланника отрядить в Стекольну, дабы видел он, как король свейский крест поцелует. В ином порядок старый, нами не нарушаемый.
Иоанн встал во весь свой огромный рост. Раскинутые над ним крылья орла дополняли картину, будто апокалиптическая тень самого Бога легла сейчас на всех. Ведь это Он дал жене крылья, дабы спасти «младенца мужеского рода, которому надлежит пасти все народы, ибо восхищен он был к Богу и престолу Его» . Незаметно для всех слуги зажгли свечи паникадил, и образы на стенах палаты ожили, заиграли красками, задвигались, словно все святые присоединились к присутствующим.
Бояре и дворня – все склонились в глубоком поясном поклоне. Одни лишь рынды - телохранители царские остались неподвижными истуканами. Рыцари вновь преклонили колени, шведские священники ограничились прежним поклоном.
– День к закату клонится. Не пора ли трапезничать, владыка? – Обратился Иоанн к Макарию. Это означало завершение аудиенции.
Шведы в душе радовались – плохой ли, хороший ли, но компромисс был достигнут во многом.
Столы в мгновение ока заполнились тарелками со снедью и кувшинами с вином. Послам отвели особый стол, дабы не смешивались они с православными христианами. Посуда была сплошь из золота с серебром, но пища по-прежнему постная. Никто пока не садился. Вперед вышел митрополит и, осенив троекратно все столы, произнес молитву:
– Oтче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. – Перекрестился, все повторили за владыкой.
– Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животно благоволения.
– После молитвы, сто сорок четвертый псалом зачитал. – Прошептал Веттерман.