Проклятие рода
Шрифт:
– Да! – Коротко бросил король. – Что нужно еще сделать?
– Я думаю, - Петерссон наклонился над королевой, - что кровотечение уже остановилось, нужно ее переложить на кровать, заново укутать с головой, чтоб ничего не было видно, все окровавленное жечь в камине. И пригласить сюда врача! Да, Уорвик, своих солдат, сразу после того, как доктор вынесет свой вердикт и удалится, посадишь под замок. На карантин! Мало ли они могли заразиться…
Густав кивнул головой:
– Помоги мне, Уорвик! – Вместе с капитаном, они сорвали с женщины все тряпки, что советник набросал на нее, совершенно нагую подняли и перенесли на кровать. Король отправился в соседнюю каморку, где обнаружил мертвую кормилицу, переступил через нее, порылся в каких-то сундуках и принес несколько простыней. Уорвик в это время сжигал в камине окровавленное белье и одеяло. Теперь уже вместе с Петерссоном они укутали тело королевы в несколько простыней, как в саван, и удовлетворенные своей работой, встали рядом с кроватью.
– Кормилица! – Вспомнил советник. – Уорвик, надо ее перенести сюда же и положить рядом с королевой. Надеюсь, там немного крови?
– Крови вовсе нет! – Мотнул головой капитан. – Один точный удар в нужное место следов не оставляет. Положитесь на мой солдатский опыт.
– Это замечательно! Неси ее сюда, положи рядом с королевой, и мы также укутаем ее с головы до ног.
Со старухой пришлось повозиться. Оказалась слишком тяжелой. Пыхтя, они втроем еле подняли и бросили ее тело на кровать. Несколько раз перевернули, благо ширина позволяла, и также закатали в простыни. Теперь они покоились рядом – несчастная женщина со своей верной кормилицей.
– Дело за врачом! – Продолжал распоряжаться советник. – Ты, Густав, можешь идти. И не забудь, что у тебя должен быть печальный вид! – Напомнил Петерссон королю, видя, как тот облегченно вздохнул. – Ты, Уорвик, отправляйся за врачом, а я еще посмотрю по сторонам. Да, Густав! – Окликнул он короля, который уже зашагал к дверям. – Ты кое-что забыл! – Советник показал на одиноко валяющийся сапог, потом на орудие убийства.
Густав кивнул, вернулся и, усевшись рядом с убитыми женщинами на кровать, кряхтя натянул сапог. Англичанин в это время подобрал молоток, тщательно обтер его какой-то попавшейся под руки тряпкой, которую тут же швырнул в огонь камина, и подал его королю. Густав молча сунул оружие за пояс и теперь уже окончательно направился к двери. Уорвик последовал за ним.
Скандала действительно не было. Всю первую половину XVI века в Европе бушевала чума – черная смерть, косившая налево и направо тысячи людей, оставляя пустынными и дворцы и хижины бедняков.
Дженкинса и Гилберта Уорвик посадил под замок на несколько дней, объяснив это тем, что королева заразилась чумой, и в целях безопасности всех остальных, им стоит побыть в одиночестве.
Когда их выпустили, то Катарину уже похоронили в Упсале, в кафедральном соборе, поэтому Гилберт не мог даже объяснить, когда же умерла королева. Причина смерти была так естественна, что никто и ничему не удивился.
Но женские проклятья начнут очень скоро сбываться… У Густава будет много детей, вторая жена Маргарита Лейонхувуд родит ему десятерых – пять мальчиков и пять девочек. Вместе с кронпринцем Эриком, сыном несчастной Катарины – одиннадцать. Трое из братьев станут королями – сначала Эрик, затем Юхан, и последним будет самый младший из всех детей Густава – Карл. Двое мальчиков умрут в младенчестве, а еще один - Магнус родится душевнобольным, и участвовать в престолонаследии не сможет. Все три брата - короля будут ненавидеть друг друга, враждовать между собой, свергать с престола, сажать в тюрьмы, и втянут в эту междоусобицу и собственные народы и другие страны.
На Руси, правление Елены Глинской закончится тем, что ее отравят, начнется знаменитая «семибоярщина», а в это время подрастет тот, кому суждено войти в историю самым страшным и кровавым царем. Вопрос являлся ли он сыном Василия III, то есть, был ли он Рюриковичем, до сих пор мучает историков. Но проклятье несчастной Соломонии Сабуровой, насильно постриженной в монахини, сбудется – вздрогнет Русь, ужаснется и разразится Великой Смутой.
Конец второй книги.
Книга третья. НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ТВОИ, ГОСПОДИ…
Глава 1. Женское ли дело Русью править?
Вознеслась, ох, как вознеслась ныне Елена Васильевна Глинская. Вот они наяву девичьи грезы о принце прекрасном, в книгах вычитанные. Хоть и не люб был ей Василий, а все ж он дал ей то, что имеет ныне. Господь прибрал мужа, зато любимый рядом. Нутром бабьим прикипела к Ванечке. Да и как не прикипеть-то, к кому еще прислониться. И хорош, и пригож, и сердцем храбр, телом чист, и сладок, ох, как сладок и горяч в любви неистовой… Вот оно плечо крепкое, а не спина мужнина - тын высокий, за которой испокон веков бабам на Руси прятаться, лишь по зову хозяина к гостям выходить поприветствовать, чашей обнести и обратно, в терем, в свой мир сумрачный, полусонный, с девками сенными, да старухами – сказочницами и ворожеями. Только не с той Руси, не из теремов глухих, вышла на свет белый Елена. Коль мужа, великого князя не стало, а сынок Иванушка мал летами, ей страной править ныне. А как править-то? Одной? Или с думой боярской? Как же! Они где привыкли видеть бабу? Только у себя в тереме. Или на худой конец рядом с великим князем. За его спиной. Но ни как не перед ними и не над ними. Пока жив был Василий, кто их длиннобородых разберет, может, молча, сидели, а может и тогда усмешки прятали в седине густой непроницаемой. Брак-то великокняжеский не по нутру многим пришелся, однако помалкивали до поры, до времени. Одни лишь старцы заволжские роптать вздумали открыто, да поплатились за то. Теперь же, со смертью великого князя, ожидать можно было всякого и от кого угодно.
Умирая, Василий совет регентский назначил в помощь Елене и маленькому Иоанну – братьев своих князей Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого. Кроме них бояре: Василий да Иван Шуйские (Васильевичи), Михайло Воронцов, Михайло Тучков, Михайло Захарьин, дядя Еленин Михайло Глинский, дворецкий Иван Шигона Поджогин, казначей Петр Головин, дьяки думные Меньшой Путятин да Федор Мишурин. Елена сразу решила расширить совет, чтоб своего любимого Ванечку Овчину Телепнева Оболенского видеть там, да помимо перечисленных еще бояр добавить – Оболенских, Горбатых, Бельских, Морозовых, Одоевских, Хохолкова Ростовского, Барбашина, Микулинского, Пенькова, окольничего Ивана Ляцкого.
Расселись бояре, развалились по лавкам, не видать в их спинах привычного напряжения, да гнутья почтительного. В глаза смотреть не боятся, прищуриваются в ожидании промаха какого. Баба ведь на троне! Ну-ну… Вдруг рассудит по-бабьи, на смех им толстопятым. А то и вовсе пялятся, как на деву блудную, с головы до ног взором ощупывают, ухмыляются в бороды, поди разбери, кривят, небось, рот под густотой волос черно-серебристых или русых с проседью. Шуйские с одной стороны, с ними Горбатые и Иван Барбашин – Рюриковичи Суздальские, Одоевские – Рюриковичи Черниговские, Иван Кубенский – Рюрикович Ярославский, Лександр Хохолков – Рюрикович Ростовский, и все мнят себя старшими ветвями древа фамильного. По другую сторону Бельские Иван и Дмитрий Федоровичи – Гедеминовичи, за ними сродственники Воротынские виднеются. Бельские тоже в родстве по матери, рязанской княгине Анне – сестре Ивана III. Тут же неподалеку еще один Тверской – Микулинский. Отдельно нетитулованные держатся – Морозовы с Тучковым , Воронцов , Бутурлин , Захарьин , да Шигона Поджогин . На последних двоих вся надежда, верные они, и мужу, великому князю, служили верой-правдой и ей теперь. Оболенские - другая опора, а может и главная, – Ванюшка любимый с братом двоюродным Никитой.
Между родовитыми свой спор и дележ на «местных» и «выезжих» , обоюдная проскальзывающая презрительность к нетитулованным, но одновременно и заинтересованность – на свою сторону привлечь. Пусть враждуют. Их распрями и воспользоваться можно, одних на других натравливать, дабы крамолу уменьшить. До конца все равно не выведешь, так хоть противников сократить.
Что бояре! С братьев Васильевых смута началась. Как умер великий князь, первым выступил средний брат Юрий из Дмитрова. К себе бояр перетягивать стал. Уж как ему хотелось на троне усесться, спал и видел себя увенчанным шапкой Мономаха, ведь, сколько лет не было наследников у Василия. Ан нет, родила-таки Елена наследника. Злобы своей скрыть не смог Юрий, трясло всего от ненависти – на крещение младенца Иоанна даже не явился. То знак был верный! Ни перед чем теперь не остановится, велик, ох, велик камень, за пазухой спрятанный. Глинская сразу поняла, сердцем материнским угрозу почуяла, хотела сказать Василию, да отмахнулся муж от нее, слишком велика была радость, не до братьев. Это до рождения первенца великий князь опасался их, даже жениться запрещено было, а ныне…!