Проклятие рода
Шрифт:
Пророчество Петерссона сбылось пятью месяцами позже – накануне двадцати двухлетия королевы – 23 сентября 1535 года. Бедной Катарине пришлось опять исполнить свой супружеский долг и сейчас, отодвинувшись как можно дальше к углу своей огромной кровати и съежившись под одеялом, она наблюдала сквозь слипшиеся от слез ресницы, как Густав натягивает свои огромные сапоги. Катарина молила Бога, чтоб он поскорее покинул ее опочивальню. Но в дверь постучали.
– Кого там несет, нелегкая? – Буркнул король, что означало разрешение войти.
Дверь скрипнула, и в спальню
– Что у тебя такого срочного, Олаф?
– Дания, Густав. – Поклонился магистр.
– А что, Дания?
– Густав зевнул. – В очередной раз Педер Скрамм разгромил любекский флот? Или Иоганн Ранцау после того, как высадился в Зеландии со своими голштинцами, уже успел взять Копенгаген?
– Нет, Густав. Просто Кристиана избрали королем.
– Ну и что? Он теперь король в изгнании?
– В общем, да!
– И что нам с этого?
– Я думал, что тебе, Густав, будет интересно знать об этом?
Король поднялся с кровати, один сапог так и остался валяться на полу, и в задумчивости, слегка прихрамывая на босую ногу, стал ходить взад вперед по покоям королевы, поглаживая рыжую бороду. Занятия рукам явно было мало. Он нагнулся и подобрал свой неразлучный молоток – клевец.
– Ганза разбита, в Дании король… В Дании Кристиан, Любек крепко получил от него… - Бормотал про себя Густав, разгуливая по каменным плитам. – А если… а если нам теперь предложить одну услугу Любеку, за счет списания наших долгов? А, Олаф? – Король внезапно остановился прямо напротив советника и пристально посмотрел на него.
– Какую, Густав, услугу? – не понял Петерссон.
– Какую услугу? – Повторил за ним король, продолжая смотреть прямо в глаза советнику. – Кристиана!
– Кристиана? – Магистр никак не мог понять, куда клонит Густав. – Какого Кристиана?
– Которого, как ты мне только что изволил сообщить, избрали королем Дании.
– Да, да, избрали… уже месяц прошел, 19 августа. Мы поздно узнали об этом, поскольку сам Кристиан находится не в Дании, а у себя в Голштинии. Я не понимаю тебя, Густав. – Признался советник.
– Да все очень просто, Олаф. – Король снова зашагал взад вперед. – Мне надоело казнить собственный народ, который, восстает против меня, как эти несчастные далекарлийцы, в то время, когда я, уподобившись Моисею, веду их к свободе из этого египетского или датского рабства. И вместо этого подворачивается просто великолепный случай одним разом рассчитаться с долгами и дать возможность датчанам продолжить уничтожать друг друга с помощью Ганзы. Их прекрасный полководец и рыцарь Ранцау вернется в свою милую Голштинию, так как им придется в первую очередь заниматься наследованием своего престола.
– Но, Густав… Кристиан в Голштинии… - Недоумевал Петерссон, не в состоянии уловить ход мыслей короля.
– Пока в Голштинии, Олаф! Пока! – Король опять остановился прямо напротив советника и хитро подмигнул. – Мы пригласим его к себе, и здесь убьем! – Густав произнес последнюю фразу так прозаично и обыденно, что советника пробрал внезапно жуткий страх.
– С чего ты взял, что он поедет к нам? – Чуть заикаясь от ужаса, спросил Петерссон. – И зачем убивать?
– А зачем он нужен живой? А? – Ухмыльнулся Густав. – С живым Любек не известно как поступит… Это купцы! Они будут во всем выискивать свою прибыль. Пожертвовав своими долгами от нас, они тут же попытаются наверстать упущенное, и запросто могут предоставить вновь избранному королю Дании свободу в обмен на деньги, которые для них дороже всего на свете! А труп, он и есть труп! Кому его продашь?
Катарина пребывала в каком-то оцепенении. Сначала она обрадовалась, услышав новость, что ее сестра Доротея стала королевой, но дальше, слушая монолог Густава, до нее с ужасом стал доходить смысл его зловещих слов.
– Боже! Что он задумал? Какое кощунство! Пригласить в гости и убить! Именно убить! Он, не стесняясь, расписывает для чего это ему надо! Чудовище!
– А как пригласить? – Советник кивнул головой. – Да очень просто! Катарина! – Густав позвал королеву, даже не поворачивая головы к ней.
– Что, мой господин? – Тихо отвечала она.
– Подойди-ка к нам, дорогая! – король продолжал ухмыляться, стоя перед Петерссоном.
– Я не могу. Я не одета. – Также тихо произнесла Катарина.
– Пустяки! – Поморщился король. – Накинь на себя одеяло. И потом наш советник Олаф он ведь священник. Ничего зазорного не будет, если он увидит твою голую ножку. Ты ведь не грохнешься в обморок, Олаф? Ты же давно нарушил целибат и женился, поэтому ты знаешь, как выглядит настоящая женщина? В отличие от этих девственников-католиков! Ха-ха-ха! – Король расхохотался, наблюдая, как смутился советник.
Закутавшись в покрывало, Катарина выполнила приказ мужа.
– Что нужно от меня этому чудовищу? – Зябко ступая босыми ногами по холодному полу, она подошла к ним.
Густав вполоборота посмотрел на нее и произнес:
– Ты ведь давно не видела свою сестру? Ее, кажется, зовут Доротея? Не так ли, дорогая?
– Да! – Склонила голову королева. В ней вдруг с обреченностью осужденного стало подниматься какое-то неведомое гневное чувство протеста. Внезапно, ей захотелось выплеснуть в лицо этому рыжебородому монстру все, что она о нем думает. Но Катарина сдерживала себя, надеясь, что совсем скоро они уберутся из ее покоев и оставят в одиночестве.
– Так напиши ей письмо и пригласи с мужем к нам в гости. А я напишу от себя лично Кристиану! – Густав подмигнул Олафу. Советник уже переварил весь замысел короля, страх исчез, и теперь он лихорадочно обдумывал, какие могут быть внешнеполитические последствия от подобного злодеяния. Мысль об убийстве уже не пугала его, он знал, что Густав не отступится, если решил, советник думал о том, что будет после, и о том, как вернее договориться с Любеком о списании долгов.
– Я не понимаю, что от меня хочет ваше величество! – Вдруг раздался твердый и громкий голос королевы. Советник прервал ход своих мыслей и посмотрел на Катарину. Густав тоже уставился на жену, пораженный происшедшими в ней переменами.