Проклятие рода
Шрифт:
– Какого черта?
Крики: «Король! Король!» не прекращались. Густав поднялся и сел на ложе, протирая глаза своими огромными ручищами. Катарина инстинктивно отодвинулась от него подальше, но он не обращал на нее внимания, будто никого рядом и не было. Продолжая чертыхаться, король слез с кровати и шлепая босыми ногами по каменным плитам, направился к двери. Через распахнувшуюся створку в спальню метнулись отблески множества факелов, что держали в руках вооруженные люди, поджидавшие короля снаружи.
– Ну что там? – рявкнул Густав, - Неужели нельзя оставить своего короля хоть раз наедине с женщиной и дать ему возможность спокойно поразвлечься?
– Король! – Услышала Катарина голос Петерссона – Далекарлийцы восстали и идут на Стокгольм.
– Опять? – взревел Густав. – В третий раз?
Его сон, как рукой сняло. Король резко повернулся и крикнув:
– Посветите мне! – стал отыскивать разбросанные по спальне предметы своего гардероба. За ним проникли несколько вооруженных людей с факелами в руках. Присутствие королевы в постели никого не смущало. Катарина вся сжалась в комочек под покрывалом, снова испытывая непереносимый стыд, находиться обнаженной, прикрытой лишь одним покрывалом, в комнате, где уже толпилось множество мужчин.
– Стенбок! – послышался голос Густава.
– Боже! И он здесь! – Катарине хотелось провалиться сквозь землю от невыносимого стыда.
– Я здесь, мой король! – звонко отозвался юный рыцарь.
– Где мои доспехи?
– Вот они! Я захватил с собой.
– Помоги одеть!
– Петерссон!
– Да!
– Что там произошло?
– Колокола, Густав. Они восстали из-за колоколов!
– Там же был отряд немецких ландкнехтов!
– Они тоже перестарались, Густав! Можно было вести себя чуть потише, но они больно много трупов оставили после себя, так что поднялась вся провинция. Ландскнехты бежали оттуда, а далекарлийцы идут по их следам.
Катарина чуть приоткрыла глаза и сквозь щелки ресниц наблюдала, как Густав уже одетый, с помощью Стенбока натягивал на себя панцирь. Кто-то подобрал брошенный на пол королевский меч и стоял рядом, готовый подать его. Третий держал в руках шлем. Двое других обряжали в защитное вооружение нижнюю часть туловища короля. Звякнули последние застежки, Густав вытянул наполовину блеснувшее в отблесках факелов лезвие, удовлетворенно хмыкнул, и хлестко вогнал меч в ножны.
– За мной! – Король устремился к дверям. Воины последовали за ним. На пороге Густав внезапно остановился и оглянулся. Солдаты невольно расступились. Рыжая борода торчала из-под напяленного кое-как шлема. Он посмотрел на съежившуюся под покрывалом Катарину:
– Стенбок!
– Да, король! – рыцарь выступил откуда-то сбоку.
– Выдели королеве надежную охрану и обеспечь защиту замка, пока я буду отсутствовать. Поставь к ней англичан, а не немцев. Я не хочу, чтобы она с кем-то могла общаться.
– Но… - нерешительно произнес рыцарь.
– Никаких но! В замке остается Петерссон. Ты едешь со мной. Англичане охраняют мою королеву. – Густав резко повернулся и загрохотал по коридору. Солдаты устремились за ним.
– Уорвик! – раздался голос Стенбока.
– Я здесь! – послышалось в ответ.
– Капитан, обеспечь охрану замка и выдели надежных парней, которые встанут у покоев королевы. Король запретил ей общение с кем-либо.
– Подожди! – Король всмотрелся в вооружение английского капитана. – Дай мне это! – Густав показал на клевец. – Я не хочу марать свой благородный меч об этих изменников.
– Да, милорд! – Уорвик протянул оружие королю.
– Бальфор и Дженкинс встать у дверей нашей королевы, не впускать и не выпускать никого. Томас, возьмешь двадцать человек и прикроешь ими главные ворота. Остальных я расставлю сам! – Последовали приказы. Снова раздался грохот солдатских кованых сапог.
Катарина лежала неподвижно под одеялом. Почему-то вспомнилось, как еще десятилетней девочкой одно время она мечтала стать Христовой невестой, помогать больным и страждущим, носить такие чистые, такие белые одежды, которые ничем испачкать не возможно, ибо они от Господа нашего, и любая мирская грязь их не смеет коснуться… Потом, позднее, пришли мысли о принце… и они с сестрой Доротеей спорили, какой должен быть настоящий принц. Катарина все мечтала о том, который придет за ней на корабле, а вот Доротея рассказывала совсем другую историю, то ли придуманную ей самой, то ли где-то подслушанную. Она ждала другого принца, корабль которого разбился, а он спасся один-одинешенек. Никем не узнанный, он приходит в их город, у него ничего нет, даже блестящих доспехов, лишь печаль в глазах и благородство в облике. И тут, прямо перед церковью, она встретит его, а он ее. Это их судьбы встретятся в тот же миг. И сердца вздрогнут, а у девушки вздрогнут колени и вдруг охватит неведомая, сладостная, блаженная и грешная жажда…
– Почему вдруг жажда? Тебе захочется пить? – наивно спросила Катарина.
Доротея запнулась и не знала, как объяснить, ибо сама не понимала смысла произнесенных ей слов. Сказка была явно подслушана у кого-то из взрослых… Но это Доротею не смутило и, сделав вид, что вопрос сестры не заслуживает внимания, она просто продолжила рассказ:
– И тогда, с Божьей помощью к этому принцу вернется все его великолепие, и он поведет свою избранницу к алтарю.
– Да, наверно, Доротея была права… - подумала несчастная королева. – Хоть ее принц не был выброшен на берег, но ее история больше походит на правду, нежели моя… Вместо очаровательного белокурого красавца мне досталось это чудовище, что так бесцеремонно, жестоко и грубо обошлось со мной. Я никогда не смогу полюбить его! Боже, как он мне противен! – Горькие рыданья снова стали душить ее. Подушка и так была уже вся мокрая от слез.
– Моя принцесса… - Катарина почувствовала руки кормилицы, которые гладили ее растрепанные волосы…, - моя бедная девочка… - Марта рыдала вместе с ней…
– Марта! – Королева внезапно поднялась на руках и соскочила с кровати. Ее взгляд светились решимостью. Невысохшие слезы еще держались на щеках и подбородке, но глаза были сухи, как лед. – Найди мне платье поскромнее, лучше темного цвета и побыстрее!
Кормилица, причитая на ходу, бросилась исполнять приказание госпожи. Порывшись в сундуках, а заодно и прихватив исподние предметы туалета, Марта вернулась к королеве, которая продолжала стоять обнаженной на каменном полу, даже не ощущая его векового холода.
Катарина, с помощью кормилицы, быстро облачилась. Рассыпавшиеся волосы она скрутила в узел и проткнула длинной булавкой. Поверх накинула темный платок, низко опустив его на глаза.
– Девочка моя, что ты задумала? – В нерешительности спросила Марта, видя, что ее любимица претворяет какой-то замысел.
– Я сбегу отсюда! – Искусанные до крови губы были сжаты. – Ты со мной, Марта?
– Господи, Пресвятая Богородица… - Взмолилась кормилица, опускаясь на колени перед юной госпожой. – Куда? Куда бежать-то?