Проклятие сублейтенанта Замфира
Шрифт:
— Буду нем, как рыба, — заверил её Василе и почувствовал, что терпеть больше не может. — Вы не подскажете, где у вас клозет?
— Что, простите? — девушка перевела взгляд на Василе, и он смутился.
— Ну… Латрина… Ретирада… Сортир, — понизив голос пояснил он.
Она пару секунд непонимающе хлопала ресницами, потом с пониманием кивнула: — Отхожее за домом. — Посмотрела на его безупречно выстриженные усы и добавила: — Деревянная будка такая, без окон. Найдёте?
Сублейтенант Замфир нашёл и тут же проклял день, когда его из штаба армии отправили в эту Богом забытую дыру. Внутри вились навозные мухи, их липкое жужжание сводило Василе с ума. Криво выпиленная дыра нужника казалась провалом в Преисподнюю. Спасаясь от смрада, он уткнул нос в воротник.
Тоска по дому — просторному особняку на улице Хэрестрэу в двух шагах от ухоженного парка, а особенно по отапливаемому клозету с фаянсовой вазой "Унитас", по её гладкому полированному деревянному ободу, охватила его. Василе обиженно всхлипнул. Он ощутил зуд под переносицей и постарался взять себя в руки. В слабом свете, проникающем сквозь щели в стенах он осмотрелся и не обнаружил ни клочка бумаги.
Осторожно приоткрыв дверь, Василе высунул нос и облегченно выдохнул. Воздух, опьяняюще свежий, наполнил освободившиеся лёгкие. Кругом не было ни души. За домом надсадно ржала лошадь, низкий женский голос распекал Виорику. Видимо, хозяева вернулись и госпожа Сырбу обнаружила безнадёжно вымокшее бельё.
Василе растерялся: не бежать ведь офицеру со спущенными штанами к дому. Взгляд его упал на густые заросли лопуха. Он покачал головой, удивляясь, как низко он пал, воровато оглянулся и кинулся к ним, придерживая спущенные бриджи. Наконец оправившись, он подошёл к умывальнику, прибитому к задней стене дома, и тут злодейская судьба нанесла ему последний удар. На краю облупленной эмалированной раковины лежал смыленный кубик серого марсельского мыла с прилипшими курчавыми волосами.
С трудом сдерживая клокотание в груди, Василе вошёл в дом. Виорика стояла, опустив в притворной покорности голову, но, только увидела офицера, глаза её задорно сверкнули из-под насупленных бровей. Над ней нависла дородная чернявая женщина с руками, которые могут голову быка к земле прижать. Из увесистого кулака свисала мокрая простыня. По ту сторону круглого стола, у открытого буфета, застыл мужчина — кряжистый, лохматый, со спутанной бородищей, похожий на кишинёвского цыгана. В руке он держал тёмно-зелёный штоф.
Чтобы завершить немую сцену, Василе щёлкнул каблуками и чётко, с идеальной артикуляцией, как его учили в штабе, доложился:
— Заместитель интенданта штаба четвёртой армии его королевского величества Фердинанда сублейтенант Замфир прибыл для осуществления контроля за транспортировкой армейских грузов. Господин Сырбу? — Бородач неуверенно кивнул, будто до конца не веря, что он тот самый Сырбу, что нужен господину офицеру. Василе выдернул из нагрудного кармана вдвое сложенный конверт и протянул его через стол. — Вот предписание. Вам надлежит предоставить мне жильё и питание на весь срок командировки. Оплата будет произведена согласно установленному министерством прейскуранту.
Сырбу хмыкнул, прочищая горло и сварливо проворчал:
— Аж уши заложило. Знаю я ваши прейскуранты: по миру пустите, ещё и должен останусь.
Он забрал конверт, вытащил лист гербовой бумаги с размашистой подписью и долго вглядывался в него, подслеповато щурясь.
— Да вы садитесь, господин сублейтенант, — ожила мать. — Садитесь! Сейчас ужинать будем.
— Благодарю, госпожа Сырбу, но, если позволите, я поужинаю позже. Мне срочно надо в галантерейную лавку. Не подскажете, где тут ближайшая?
— Ой, не надо "госпожа", мы люди простые, да и вам у нас не один день жить. Давайте по-родственному: Я — Амалия, муж мой — Маковей, а эту бестолочь Виорикой зовут. А вас как?
Госпожа Сырбу так ласково улыбнулась новому квартиранту, что на его щеках загорелись пунцовые пятна.
— Василе, — сказал он уже вполне штатским голосом.
— Василе… Из самой столицы, наверное… Ой, вы ж про галантерейную лавку спрашивали. Ближе всего — в Тараклии, до неё километров десять и дорога совсем размокла. А что вам там надо?
Василе смутился.
— Мне жидкое мыло надо купить… флакон. Кожа у меня очень чувствительная, понимаете ли.
— Кожа чуйствительная, — чересчур громко пробормотал Маковей. — Фифа какая. На фронте галантерейщиков нет, быстро огрубеет.
— А вы что ж не на фронте, господин Сырбу? — взвился Василе.
— А я своё уже отвоевал! — стукнул он кулаком по столу. — Я во второй балканской болгарами раненый, у меня пуля между позвонков застряла. Вон какой скособоченный! Показать?
— А я служу там, куда меня послало командование! — В голове у Василе щёлкнуло, вспомнился господин младший интендант с властным баритоном, любезным дамам. — Вы забываетесь, фрунташ запаса Сырбу! Перед вами старший по званию! — Как всегда в такие моменты голос Василе с контртенора сорвался на фальцет и он закашлялся. — Извольте соблюдать субординацию!
— Ну-ну, — угрюмо проронил Маковей. — Как ты в доме моём жить собираешься со своей субординацией, господин сублейтенант?
Он сел за стол и налил себе в стаканчик желтоватой жидкости. Глядя куда-то сквозь Василе, влил в рот и занюхал рукавом рубахи.
— Хоть бы гостю предложил! — укоризненно покачала головой Амалия. Она сунула мокрую простынь дочери и взглядом услала её прочь. — Вы, господин сублейтенант, сходите в село, в аптеку господина Лазареску, это недалеко: луг перейдёте, там через мост — и прямо по улице, не сворачивая. Видела я у него на полке то, что вам надо. А пока ходить будете, я и на стол соберу, и комнату вам приготовлю.
Сухо кивнув, Василе развернулся, как на смотре, и вышел в тёмную прихожую, пропахшую луковой шелухой, пыльными половиками и старым веником. За спиной началась приглушённая перепалка, женскому злому шёпоту отвечал мужской, гулкий и оправдывающийся.
Скрипнула боковая дверь, и в щели показался вздёрнутый нос Виорики.
— Господин офицер, — тихо позвала она. — Можно вас попросить?
— К вашим услугам, госпожа Виорика, — так же шёпотом ответил Василе.
— Ой, да не надо прям услуги, — хмыкнула девушка. — Купите мне лучше у господина Лазареску манпасье — леденцы такие разноцветные, страсть как люблю. Я вам сейчас денег дам…
Пауза почему-то затянулась. Виорика смотрела на Василе таким нежным и наивным взглядом, что Василе поспешил заверить:
— Не надо денег, почту за честь!
— Господин офицер такой щедрый… — сразу сказала она и закрыла дверь.
Немного обескураженный, сублейтенант Замфир вышел во двор, под дождь, который не прекращался, но и не торопился превратиться в ливень. Он поднял воротник мундира и спрыгнул с крыльца на пятачок, казавшийся твёрдым. Мокрая земля блестела, как жижа в кривой дыре нужника. Дальше, между калиткой и железнодорожной насыпью, зеленела некошенная трава, до села — широкий луг, который ему предстояло пересечь дважды. Василе обречённо передёрнул плечами и зашагал напрямик, разбрызгивая грязную дождевую воду, и вдруг испытал потаённое удовольствие, будто он снова малыш Василикэ, и прыгает по лужам Херэстрэуского парка под гневные окрики гувернантки.