Проклятие ульфхеднара
Шрифт:
— Возможно, — только и выдавила.
— Ты вспомнишь, — пообещал Эльдьярн, возвращая ей ларец. — Но может, решишь, что лучше бы не вспоминала.
И разговор о прошлом Асвейг присоединился к списку тех, к которым они обоюдно решили не возвращаться. До поры.
Её порой пугал тот человек, который скрывался под личиной добродушного толстяка. Иногда он таким и был: когда принимался в моменты отдыха или после особо удачной охоты рассказывать о приятных моментах из прошлого. Тогда он и правда превращался в обычного человека, чья жизнь уже повернула к склону
— А почему тебя называют великаном? — завороженная очередной историей, поинтересовалась однажды Асвейг. — Ты выглядишь вполне обычным.
Эльдьярн не стал отмалчиваться, как она того ожидала. Просто встал и взмахом руки поманил за собой. Они вышли из дома под мелкий снег, что ещё время от времени принимался сыпать с неба, хотя весна давно была в разгаре. Колдун провёл ладонью по рукояти меча, который почти неизменно висел у его пояса.
— Стой тут, — ухмыльнулся и отошёл ещё на пару десятков шагов.
Быстрым движением он вынул оружие — и Асвейг обдало жаром. Его словно поглотил огромный костёр, который вдруг принял форму человеческого тела. Громадного, от которого даже вулкан, казалось, накрыло бы тенью, если бы вдруг выглянуло солнце. Он и сам сейчас был солнцем, от которого слепило глаза. Могучий великан, объятый пламенем, что языками перетекало по его коже и клинку, вплеталось в лежащие на плечах волосы и отражалось в глазах. Он мог раздавить кого угодно одним ударом ноги. Мог срубить дерево — взмахом меча. И обратить прахом всё вокруг, обратить безжизненной пустыней, присыпанной слоем пепла. И оставалось загадкой, как те, кто заточил его в скале, смогли с ним совладать.
— Теперь поняла, почему? — насмешливо рыкнул Эльдьярн, делая полшага к Асвейг.
Она, стараясь не слишком глубоко вдыхать раскалённый воздух, закивала. И поняла, что не хочет больше видеть этот облик, потому как в следующий раз он неминуемо принесёт смерть. Пламя, что окрасило низкие тучи бледным заревом, стихло. А через мгновение погасло совсем. Мужчина явился из него в обычном своём облике помятого жизнью человека, за спиной у которого изрядно боли и ошибок.
— Теперь ты видела всё, девочка, — бросил он, проходя мимо. — И лучше тебе никогда не доводить меня до такого состояния против моей воли.
— Я постараюсь, — пискнула она.
Пожалуй, если его разозлить, то и своими силами не успеешь воспользоваться, как обратишься кучкой праха.
Однако, несмотря на всё своё могущество, Эльдьярн никогда не забывал напоминать Асвейг о том, насколько она сама опасна. Он словно вырезал это на её коже. Часто она и сама ощущала, как подкатывает изнутри горячая волна разрушительного гнева в моменты злости или обиды за резкие слова великана. А тот не слишком пытался беречь её чувства. Иногда словно нарочно выводил из себя придирками, всплескивал руками и сетовал, мол, ни на что она не способна.
И каждый раз, замирая на краю, шагнув за который, не сможешь повернуть назад, Асвейг находила в себе силы успокоиться. Это так не походило на то, что приходилось переживать в Скодубрюнне.
А постепенно Асвейг вовсе перестала замечать неожиданные приливы силы. Они всё больше подчинялись её воле, и, овладев собой, она могла теперь более искусно управлять ими тоже. Однако казалось, что всю науку, что нёс в себе Эльдьярн, постичь невозможно: просто не хватит жизни.
Время текло незаметно, Асвейг уже не могла точно сказать, сколько провела на Фьермонте: месяц, два или год. Это не имело больше совершенно никакого значения. Но то, что сегодня всё пойдёт не так и размеренная жизнь в спокойствии и учении будет нарушена, стало понятно, когда Эльдьярн вернулся с рыбалки, на которую уплыл ещё затемно. Он словом не объяснил своё скверное настроение. Да и вообще ничего не сказал, войдя в дом. Асвейг не стала допытываться, что случилось, решила подождать, пока великан подостынет. Он уселся снаружи в стороне от входа в дом и принялся чистить часть рыбы. Вторую собирался завялить. Не выдержав напряжённого молчания, словно вдруг оказалась в чём-то виновата, Асвейг вышла к нему.
— Что случилось?
— Я просил тебя забыть, — буркнул Эльдьярн. — Ты должна была забыть.
Она, признаться, совсем не поняла, о чём он толкует.
— Что я сделала не так? — подошла ещё ближе, слыша, как утроба вулкана в очередной раз содрогнулась.
— Ты не отпустила кого-то. И сейчас он плывёт сюда.
Асвейг задумалась, пытаясь вынуть из памяти хоть одно имя из тех, что оставила на другом берегу. Странно, что не вспоминала их раньше. И первым вспыхнуло перед глазами суровое лицо Ингольва, его серо-голубые глаза, наполненные извечной подозрительностью. Она всхлипнула, словно её ударили под рёбра ножом. Как могла забыть, не отпустив? Разве это возможно?
— Как плывет сюда? — она невольно вгляделась в туманную муть, что скрывала море внизу, за полосой леса.
— Как. На лодке, вестимо, — дёрнул плечом Эльдьярн. — Он ещё далеко, но будет здесь скоро. Ты ушла, и он ушёл тоже. Но связь осталась. Вам не удалось обмануть тех, кто сильнее вас.
— Связь… Я ведь сама оборвала её. Разрушила, — Асвейг попыталась совладать с дрожащим голосом.
— Я не о той связи говорю, — великан посмотрел на неё, показалось, с жалостью. — Теперь как прикажешь его встретить? Огнём в руках или в очаге?
— Не надо в руках, — взмолилась Асвейг.
Великан ухмыльнулся, будто и не сомневался в том, что она скажет. Он вернулся к чистке рыбы, словно ничего и происходило. Оставалось только ждать, когда лодка с Ингольвом на борту причалит к берегу Фьермонта.
Асвейг совершенно растерялась и теперь не знала, куда себя деть. Всё валилось из рук, она постоянно выскакивал наружу и всматривалась в тропу, что вела к дому. Может, Эльдьярн ошибся? Ведь как он может знать наверняка, кто и когда приплывёт сюда?