Прокурор
Шрифт:
– И упаковочный тоже, - подтвердила Ольга Павловна.
– Уверяю вас, ни единого нарушения не пропустила.
– Та-ак, - протянул Щукин.
– Значит, одного меня решили сделать козлом отпущения.
– Он зло хмыкнул.
– Не выйдет!
– И стиснул руки так, что хрустнули пальцы.
– А факт был?
– спросил Захар Петрович.
– Работали в воскресенье несовершеннолетние?
– Факт был, отказываться не буду. Так ведь Самсонов вызвал - дать план любой ценой! Чтобы на работу вышли все! А все - значит и пацаны, которым еще и восемнадцать не стукнуло. Я так понимаю.
–
– спросил Измайлов.
– Нельзя? У нас на заводе все можно! Вернее, на все закрывают глаза, если надо! Гони план, а там хоть гори голубым огнем! Победителей не судят, говорит Самсонов.
– Это смотря какой ценой досталась победа, - заметил Захар Петрович.
– Я считаю, что она сомнительна. А вы?
– Может быть.
– Щукин был занят своими мыслями и заговорил о наболевшем: - Однако почему отдуваться должен именно я? Двадцать лет вкалываю на заводе! Не то что выговора, замечания не имел! Рабочим начинал...
– Самсонов, говорят, тоже начал со станка, - вставил Захар Петрович.
– Не знаю, как он, а я действительно с ученика... И, признаюсь, в начальники не лез. Повышали!
– Вы в профком обращались по поводу выговора?
– задал ему вопрос прокурор.
– Я сам член комитета, - произнес он с горькой усмешкой.
– Знаю, как на нашем заводе дела решаются.
– Он махнул рукой: - Сплошной формализм.
– И вы миритесь с этим?
– спросил Захар Петрович.
– Что значит миримся? Так уж Самсонов поставил. Взять хотя бы работу в выходные. Без всякого профкома решают. Заготовят приказ, а Пушкарев подмахивает. Или, например, борьба с пьянством. Сам был на заседании профкома, можете поверить. Собрались мы рассмотреть представления из вытрезвителя. Хотели вызвать людей, поговорить, все чин по чину. Самсонов отрубил: нечего, мол, самим портить показатели. Ответьте, что меры приняты. А в назидание одного-двух лишите премии - и все. Вообще-то Самсонов не любит присутствовать на заседаниях профсоюзного комитета. Но когда решается вопрос распределения жилья или путевок - он тут как тут, в обязательном порядке. А как же! Без Самсонова такое не решается. Не дай бог дадут квартиру не тому, кому надо по его расчетам...
– А как же очередность, списки?
– удивился Захар Петрович.
– У Глеба Артемьевича свой список...
– И все молчат?
– поинтересовался прокурор.
– Попробуй высунься! Так же, как меня, выговором или по карману вдарит... Вот и живут у нас по принципу: с сильным не борись. Тебе же хуже будет, а ничего не докажешь.
Захар Петрович покачал головой:
– Вы считаете этот принцип правильным?
– Не я его установил, - буркнул Щукин.
– Странно, я был убежден, что на заводе есть общественность и она пользуется авторитетом...
– начал было Захар Петрович.
– Была, - перебил его начальник цеха.
– Знаете, как рабочие называют Глеба Артемьевича? За глаза, конечно? Просто "Сам-Сам".
– Почему?
– Потому что ведет себя так. Он сам - и все! Больше никто для него не существует.
– Но его все-таки уважают?
– Уважают?
– криво улыбнулся Щукин.
– Кто вам сказал?
"Зол на директора за выговор, - подумал о Щукине Измайлов.
– Поэтому может быть необъективным. Обида - плохой советчик".
– Не хотел из избы сор выносить, да ладно, - продолжал начальник цеха.
– А вы делайте вывод: уважают Глеба Артемьевича или нет. Взять хотя бы эти авралы. А они в конце каждого месяца, не говорю уже про декабрь. Побеседовал бы Самсонов с рабочими по душам, поговорил бы с нами, начальниками цехов: так, мол, и так, надо выкрутиться, поднажать... У него же один разговор - план на бочку, и никаких! А чтобы заткнуть рот, платит в тройном размере. Словно это его завод и деньги из его кармана.
– Щукин приложил руку к груди: - Разве так можно? Значит, наше рабочее понятие во внимание не принимается? Рвачи мы, что ли, чтобы нашу совесть за рубли покупать?
– Выходит, покупает, - не удержался Измайлов.
– Покупает?
– вскинулся Щукин.
– Это еще надо посмотреть, кто кого... Послушайте, как ребята приспособились. Не считается с нами Самсонов, вот они и... Если по выходным в тройном размере платят, почему бы не воспользоваться?
– Начальник цеха хитро посмотрел на Ракитову: - Вы в то воскресенье заметили, сколько курильщиков стояло у входа в цех?
– Да, - кивнула Ольга Павловна.
– Человек пятнадцать. Сказали, что у них перекур.
– Перекур, - усмехнулся Щукин.
– На три часа. С дремотой... Если хотите знать, бригады могли дать план еще в пятницу. Уложились бы в срок без всяких выходных. Они, как выяснилось, специально не торопились. Все детали на неделе заготовили, понимаете, фактически работу выполнили, а сделанную продукцию не сдали, припрятали...
– Припрятали? Зачем?
– удивился Измайлов.
– Чтобы сдать ее в воскресенье, - пояснил Щукин.
– И что дает такая комбинация?
– допытывался прокурор.
– Неужели не понятно? Все очень просто. Если бы готовая продукция была сдана тогда, когда фактически сделана, то рабочие-сдельщики получили бы за нее деньги в одинарном размере. А если они сдадут ту же продукцию в выходной день, то получат в три раза больше...
– Позвольте, - удивилась Ракитова, - я же сама видела в то воскресенье: станки были включены на полную мощность.
– Правильно, - согласился начальник цеха.
– Чтобы электричество нагорало. А то ведь догадаются...
– Удивительно, - сказал Измайлов.
– Выходит, станки гоняли вхолостую?
– Все предусмотрели...
– развел руками Щукин.
– Удивительно, - возмущенно повторил Захар Петрович, - что вы, начальник цеха, зная об этом обмане...
– Не знал!
– почти выкрикнул Щукин.
– Могу вам дать честное партийное слово! Мне ребята признались только вчера, когда выговор на доске увидели.
– Щукин тяжело вздохнул.
– Уйду с завода, это точно. Надоело видеть, как у них там все расписано: кого понизить, кого передвинуть, кого повысить. Почему, вы думаете, Пушкарев под самсоновскую дудку пляшет? На замдиректора метит. Вместо Грача...