Прокурор
Шрифт:
– А Павел Васильевич?
– спросил Измайлов.
– На пенсию собрался. Да и трудно ему. Завод вон как расширили, а годы уже не те... Глеб Артемьевич обещал выхлопотать Грачу персональную пенсию. Теперь понимаете, почему Павел Васильевич выполняет любое распоряжение директора? Служит ему правдой и неправдой... Да, как ушел Благовидов, Самсонов совсем перестал с кем-либо считаться. Толковый был мужик Благовидов, что и говорить!
Измайлов знал, что Благовидов, бывший секретарь парткома, пользовался большим авторитетом
– Вот вы, - обратился вдруг Щукин к Ракитовой, - видели аврал в конце квартала. А у нас в январе этого года такое творилось! По двенадцать часов люди от станка не отходили...
– Почему?
– удивилась Ольга Павловна.
– Самсонов рапортовал двадцать восьмого декабря, что есть план. Липа! Не было его. Натянули потом с трудом двадцатого января...
– Это же, очковтирательство!
– воскликнула Ольга Павловна. Приписка!
– Называйте, как хотите. Я говорю о факте.
– У меня к вам вопрос, - сказал прокурор.
– Пожалуйста, - откликнулся Щукин.
– Вот вы наблюдали, что творится на заводе...
– Последние полтора года, - уточнил начальник цеха.
– Я же говорю, как Благовидов ушел...
– Хорошо, но ведь полтора года - срок приличный! Почему же вы, как член партии, не обратились в горком партии, если уж на заводе не смогли ничего добиться?
– Думал, образуется... А к вам обратился, потому что накопилось, товарищ прокурор.
– Щукин некоторое время помолчал, потом добавил: - Как бывает - работаешь, на многое закрываешь глаза, свыкаешься... И в какой-то момент вдруг понимаешь: ведь нельзя так дальше!
– Ага, после выговора, - усмехнулся Захар Петрович.
– Да не в выговоре дело, - отмахнулся Щукин.
– Выговор - это так, повод. В конце концов сняли бы его. Через полгода. Совесть моя заговорила. Я ведь рабочий человек. Если не я, то кто же правду скажет?
– Хорошо бы не только здесь, но и на партийном собрании на заводе, заметил Измайлов.
– Скажу, - убежденно сказал начальник цеха.
– Все скажу и уйду. На керамический. Потому что теперь нам с Самсоновым не ужиться. Это как пить дать...
Еще долгое время прокурор с помощником, оставшись вдвоем, обсуждали услышанное от Щукина.
– Он раздражен, обижен, - сказал Измайлов.
– Может, и сгустил краски. Но все равно вам надо поглубже проверить сообщенные им факты. Особенно о приписках! Разговор с Самсоновым, как я понял, еще впереди. Серьезный разговор.
– Хорошо, Захар Петрович. Между прочим, Щукина рабочие любят. Все, как один, говорят: честный, никогда ничем не воспользовался как начальник цеха и член профкома.
Получилось так, что в этот же день у Измайлова состоялся еще один разговор, предметом которого служил машиностроительный завод. Точнее, народный драматический театр при заводе. Разговаривали в горотделе милиции.
– Хорошо устроился этот Бальзатов, - покачал головой майор Никулин. Прямо по Островскому. Недаром, наверное, поставили спектакль "Доходное место". В точку, можно сказать.
Бальзатов был одновременно директором Дворца культуры завода и режиссером театра.
– Что он натворил?
– поинтересовался Захар Петрович.
– Под видом реквизита обшивал себя и свою семью. Помните, в прошлом году у них шла пьеса "Мария Стюарт"? На сцене английская королева красовалась в мантии из сатина, зато жена Бальзатова сидела в зале в панбархатном платье. А сынок - в кожаном лайковом пиджаке. Кожа должна была пойти на костюм какого-то герцога.
– Никулин усмехнулся: Королевскую знать обкрадывал. Штаны у бедного герцога были из дерматина. Срам да и только.
– Да, - улыбнулся прокурор, - нехорошо они с королевой поступили.
– Но это еще не все, - уже серьезно продолжал майор.
– Мебель заказывали. Самую современную - стенки, кресла, тахты. А проводили, как декорации. Эту мебель наши работники ОБХСС обнаружили на квартире Бальзатова и кое-кого из его друзей.
– Так открыто и нагло воровал?
– удивился Измайлов.
– Да нет, оформлял, что декорации пришли в негодность. Списывал. По акту. Бальзатов - жох. На все имеются документы. Липовые, конечно... И еще. Вы бывали во Дворце культуры?
– Разумеется.
В этом Дворце выступали приезжие артисты, гастролировал областной драматический театр. Галине иногда удавалось затащить мужа на концерт или спектакль.
– Вы когда-нибудь видели там в буфете икру, апельсины, крабы? спросил майор.
– Бутерброды с сыром да пирожные...
– Вот-вот, - кивнул Никулин.
– А только за этот год буфет получил, как мы выяснили, шестьсот килограмм разных копченостей: сервелата, колбасы, корейки. Красной и черной икры около ста килограмм, семьсот банок крабов, полтонны апельсинов...
– Ого!
– воскликнул прокурор.
– Куда же все это пошло?
– Бальзатов объясняет, что съели во время творческих встреч, - хитро улыбнулся начальник горотдела.
– Ну, когда артисты приезжали на гастроли. Говорит, о городе заботился, просто так, мол, к нам не поедут. Товарищи из ОБХСС беседовали с администратором рдянского театра. Тот сказал, что в буфете даже сосисок не было, не то что икры... Правда, я сам слышал, что у Бальзатова откуда-то есть дефицит. Думал, сплетни, а оно вон что оказалось!