Пронзающие небо
Шрифт:
— Я не в силах изгнать его из тебя. Я принесла облегчение, но — это не надолго. Ведь он в твоём сердце, твоей душою овладевает, а над твоей душой я не властна. Тебе всё же придётся сразится со Снежной Колдуньей…
— Да, конечно… — тихо вздохнул Алёша. — Спасибо за то, что дали хоть какой, хоть совсем недолгий отдых. Ну а теперь я должен идти? Так ведь…
— Нет… — нежным переливом раздался голос феи.
— Должен идти, должен идти! — делая над собою усилие, выкрикивал Алёша. — Ведь я же чувствую, что — это не может долго продолжать. Я ведь отравляю ваше Лукоморье,
— Ты прощён, Алёша. Я желаю тебе только добра. И ты, и Оля, и мудрый Дубрав — останьтесь погостить у меня до завтрашнего дня. Хорошо?
Алёша не мог противится этому чарующему голосу, и утвердительно кивнул.
Лишь несколько часов (а им показалось что мгновений) — провели наши герои во дворце Авины. В эти часы Алеша и Ольга все время были вместе — ходили по березовой роще, купались в озере, лежали на траве и смотрели на близкое небо, разговаривали о чем-то незначимом, но таким приятным, словно музыка, в устах близкого человека…
Дубрав разговаривал с Авиной, их можно было видеть неспешно идущими средь березовых стволов: прекрасная, так похожая по своей грациозности на лебедя дева, с длинными-длинными до самой земли прядями белых волос, и рядом с ней старец, высокий, с такими же белыми волосами. И больше говорила Авина, Дубрав же лишь иногда задавал ей какие-то вопросы…
Так пролетали в величественном светлом вальсе эти счастливые часы. Пролетела ночь…
Наступившее утро залило светом березовый лес на брегу Хрустального озера. Подуло свежестью, принесенной с просторов дальних цветастых лугов…
В небе, среди облаков танцевали белые лебеди. Среди них была и Авина — она любила так, в обличии лебедушки подняться к сияющим синевой небесам и с милыми братьями своими искупаться в лазуревом сиянии восходящего солнца. Но вот кончился этот дивный танец и лебеди белыми хлопьями опустились, и поплыли по водной глади. Опустилась и фея Авина, но она коснулась теплой травы на берегу и зайдя за стволы березок, через мгновенье вышла в облике стройной, младой девы — она направилась к уплывающим от неё гостям…
Неподалеку от них на воде замер огромный белый лебедь — по крайней мере, с первого взгляда, казалось что — это лебедь — при внимательном же рассмотрении оказывалось что это не лебедь а ладья, такая, впрочем, изящная, такая единая во всех своих тонких белесых формах что и не грех было ее спутать с огромным сказочным лебедем.
Авина подошла, и, мягко улыбнувшись, молвила:
— Эта ладья живая, в ней есть душа и она сама вольна плыть, куда пожелает, но я позвала ее и она исполнит мою просьбу — довезет вас до Ледовых полей. Для вас я приготовила теплые одежды, а о припасах вам не стоит беспокоится — ученый кот сделал вам хороший подарок — скатерть-самобранку…
Пришла пора прощаться.
Авина обнимала их всех по очереди: Алешу, Ольгу, старца Дубрава, провела рукой по гриве подбежавшего Вихря, приласкала огненного Жара. Затем они перебрались с брега на борт живой ладьи, и тут же поднялся её парус, который был почти что прозрачен — в нем жили неясные блики, он трепетал и, казалось даже говорил что-то.
И вот ладья поплыла, рассекая озерную гладь; белые лебеди окружили ее и плыли рядом, провожая.
Странно — они отплыли уже достаточно далеко от берега и фигурка Авины стала совсем маленькой, слилась уже почти с белеющим за ее спиной березовым лесом, но голос её по прежнему звучал так, будто она невидимкой плыла в воздухе рядом с ними…
…Плыли по синей речке, по берегам которой раскинулись луга, не огромные и необъятные, но такие уютные! Два белых единорога подошли к берегу и смотрели теперь большими своими небесными глазами на проплывающих, а на ветвях склонившейся над водой вербы сидела русалка, помахивая в воздухе мокрым чешуйчатым хвостом. Она напевала что-то и задорно смотрела на ладью. Когда же ладья поравнялась с нею русалка резко взмахнула хвостом, и не поднимая брызг, погрузилась в воду.
…Быстро неслась ладья и вскоре берега Лукоморья остались позади. Сверху раздался прекрасный голос Авины:
— Прощайте, и пусть удача сопутствует вам!
В небе мелькнуло, и исчезло белое пятнышко — словно далекое облачко и затерялось где-то в глубинах воздуха… Тут обдал их неожиданный порыв ветра, показавшийся холодным и резким, словно бьющим наотмашь…
Посмотрели они по сторонам и увидели, что только покрытое пенными барашками море окружает их со всех сторон…
Алёша и не понял, как оказался он в Мёртвом мире. Кажется, спустя некоторое время плавания, его стала сковывать усталость, голова всё время клонилась, глаза полнились тьмою — пение морских валов переходило во всё усиливающийся, каменный скрежет; нарастал пронизывающий, ледяной ветрило.
И неожиданно понял Алёша, что стоит он на каменной поверхности, и что бьёт, стегает его исступлённый ветрило. Сразу обернулся назад, и увидел разлитое там, в окружающем мрачном, клубящемся хаосе ровное сияние Лукоморья. Ветер подталкивал его — беги мол туда, спасайся, что же ты?! Неужто думаешь вступить со мною в схватку?!
— Нет, Алёша — туда ты больше не можешь вернуться… — разлился над головою переливчатый голос Чунга. — …Да — там свет, но ведь сердце твоё отравлено, ты разливаешь вокруг себя мрак, и… мне ли тебе об этом говорить?.. Ты ведь всё помнишь!.. Так повернись же грудью к этому ледяному ветру!.. Прорывайся на север, ко Вратам!..
Алёша задрал голову, и увидел, что Чунг уже не такая едва приметная, словно бы выжатая вуаль, каким был он после бури — он сиял над ним сильным, трепетным светом, и, казалось, что — он часть Лукоморья, которая отправилась вместе с ним, Алёшей, в дорогу.
— Да, да… — предотвращая его вопрос, проговорил друг. — Я тоже отдохнул, набрался света в Лукоморье, фея Авина, хоть и не заметно от вас, общалась и со мною. Так что — во мне много сил, и в этой дороге я буду помогать тебе… Ну, что же ты стоишь? Не ты ли говорил, что теперь дорого каждое мгновенье?!..