Пропавшая экспедиция
Шрифт:
— Ваша совесть чиста, Аркадий Николаевич, — ответил Арсен. — Не вы посылаете Митю к партизанам, а я.
— Вас направляли сюда искать золото, а не помогать партизанам! Вы мой помощник! И я отвечаю за вас!
Они стояли друг против друга, и Митька, поглядывая то на одного, то на другого, не решался тронуть лошадь.
— Я хотел бы, дорогой Аркадий Николаевич, — заговорил Арсен тихо, — чтобы вы поняли одну самую, пожалуй, важную вещь: найденное нами золото не будет иметь никакой ценности для народа, если не победит дело революции.
Зимин, стоявший чуть поодаль, покусывая травинку, чуть заметно ухмыльнулся.
— Не вижу здесь ничего смешного! — раздраженно бросил ему Смелков.
— Вы наивны, Аркадий Николаевич. В России революция. Мы находимся в зоне военных действий, и товарищ Арсен, поступает в строгом согласии с революционной моралью, для которой главный нравственный критерий — это победа.
Арсен, прищурившись, взглянул на Зимина.
— Вы правы. Хотя, как я понимаю, вы иронизируете, господин Зимин?!
— Нет, почему же? — все так же улыбаясь, сказал Зимин. — У вас своя правда, а у Аркадия Николаевича — своя.
— А у вас? — резко спросил Арсен.
— У меня… тоже своя… собственная.
Арсен пристально поглядел на Зимина и обернулся к Мите.
— Поезжай! — сказал он ласково. — И поскорей возвращайся.
Митя тронул лошадь.
— Кроме всего прочего… вы подвергаете опасности жизнь этого мальчика… и всю экспедицию! — крикнул Смелков.
— Я все понимаю, — глядя в глаза Смелкова, твердо сказал Арсен. — Но для меня… и не только для меня, успех экспедиции не будет иметь смысла, если победят белые.
— У нас разное понимание смысла нашего дела. Мне придется свернуть экспедицию. Во всяком случае, мы с дочерью уезжаем. Собирайся, Тася!
— Папа… подумай, — сказала Тася.
— Есть нравственные принципы, через которые я не могу переступить, — ответил Смелков и, взглянув на Арсена, неожиданно вспомнил, когда и где он видел это лицо.
Мраморная лестница Горного института была забита возбужденной толпой студентов.
— Смелков! — крикнул кто-то. — Смелков идет!
Студенты расступились, пропуская Смелкова. Профессор, откинув назад голову и заложив руки за спину, быстро поднимался по лестнице.
— Мы с вами, господин профессор! — крикнул какой-то студент, стоявший наверху. Смелков обернулся и увидел молодого грузина, восторженно посмотревшего на него.
Из массивной двери с надписью «Директор Горного института» вышел старик с впалыми щеками и с седыми пушистыми бакенбардами.
Студенты притихли.
— Станислав Викентьевич, — сказал Смелков, — вчера вы подписали приказ о сдаче в солдаты семерых студентов, подозреваемых в политической деятельности. Пока эти студенты не будут возвращены, я не переступлю порога института.
Студенты зашумели.
— Аркадий Николаевич, помилуйте… — сказал директор, тревожно поглядывая на студентов. — Эти семь человек — зараза, отравляющая весь институт.
— Каждый человек, Станислав Викентьевич, — твердо сказал Смелков, — имеет право на свои взгляды и принципы. Для меня эти студенты не являются преступниками, пока их преступление не доказано судом присяжных. Ваш приказ бесчеловечен.
— Хорошо, — сказал директор сухо. — Напишите заявление о вашем уходе. И если вас не затруднит, объясните свои побудительные причины.
— Честь имею.
Смелков сухо поклонился и стал спускаться вниз по лестнице.
Директор поспешно скрылся в своем кабинете.
— Разрешите пожать вашу руку, профессор, — горячо сказал молодой грузин, протиснувшись к Смелкову. — Я один из семерых.
— Должен предупредить вас… — сухо сказал Смелков, — и всех вас, господа… Я вовсе не одобряю ваши политические эскапады… Для того чтобы в будущем приносить пользу России, вы должны учиться, а не заниматься политической деятельностью.
Смелков стоял возле навьюченной лошади и задумчиво разглядывал Арсена — теперь он не сомневался: Арсен Кобакидзе был одним из тех семерых.
— Сколько же времени вы пробыли в солдатах? — спросил он слегка смущенно.
— Считайте сами. С тех пор я не снимал шинели, — ответил Арсен.
— Однажды вы уже пытались сочетать занятия наукой с политикой. Не знаю, что выиграла политика, но наука проиграла, смею вас заверить. Ну что ж, друзья, думаю, что вы сможете продолжать экспедицию без меня.
— Я не отпущу вас, Аркадий Николаевич, — сказал Арсен.
— Как не отпустите? — изумился Смелков. — Вы что же, снова арестуете меня? Или заставите работать под дулом револьвера?!
— Нет, мы поступим иначе. Из экспедиции уйду я.
— То есть как? — растерялся Смелков. — Вы, так сказать, представитель власти… И потом, что вы скажете Волжину?
— Волжину я скажу, что полностью доверяю вам, что вы человек слова и доведете дело до конца, — сказал Арсен.
Смелков стоял совершенно растерянный.
— Нет, это ерунда какая-то. Ну как это… вы уйдете… Да… — Он помялся и вдруг, резко обернувшись к Куманину, крикнул: — Снимайте вьючные мешки! Мы остаемся!
Тася взглянула на Зимина, улыбнулась.
— У вас отвратительный характер, Арсен. Из вас вышел бы прекрасный геолог, если бы не ваша дурацкая политика, — сказал Смелков ворчливо.
— Я еще стану геологом, — просияв, заявил Арсен. — С вашей помощью. Если мы, конечно, продолжим нашу совместную работу и отнимем золото у Ардыбаша.