Пропавшая экспедиция
Шрифт:
— За Ардыбаш! — крикнул Куманин и выстрелил из ружья.
— Один этот булыжник мог бы обеспечить любого из нас до конца жизни, — сказал Зимин.
— Для меня, как геолога, этот самородок имеет чисто научную ценность, — сказал Смелков.
— Не сомневаюсь, — засмеялся Зимин. — А вот для товарища Кобакидзе этот кусок золота имеет другой смысл. Ему нужно золото для того, чтобы построить общество, в котором оно потеряет всякую цену.
— Насколько я понимаю, — сказал Кобакидзе, — вы, как всегда, иронизируете?
— Ничуть, — ответил Зимин. — Просто не верю в подобное общество. В природе человека заложено нечто такое… что золото для него всегда останется золотом.
— Нет, нет, Кирилл Петрович, решительно с вами не согласен, — горячо заговорил Смелков. — В человеческой природе есть другое начало — творческое, созидательное, если хотите, высшее, которое поможет ему преодолеть свои низменные инстинкты. И тому есть примеры в истории. Джордано Бруно хотя бы…
— Джордано Бруно… кто же станет спорить, — сказал Зимин. — Только мы-то с вами чаще встречаемся с такими людьми, как Силантий и Харитон.
— У нас есть такие, как наш товарищ Куманин, который мог бы скрыть свою находку и тем самым обеспечить свое благополучие, — сказал Арсен. — Однако пролетарская совесть не позволила ему этого сделать.
— Ну, конечно, — усмехнулся Зимин. — Джордано Бруно был всего-навсего монахом, а наш Куманин — представитель победившего пролетариата. За Куманина. — Он поднял кружку.
— Иронизируете, Зимин… напрасно, — сказал Арсен. Он хотел что-то еще добавить, но вдруг замолчал.
Из-за деревьев показались всадники. Это был Дегтярев со своим отрядом.
Митька всю ночь то верхом, то ведя коня под уздцы пробирался через тайгу. Когда солнце выглянуло из-за сопок, он увидел, как по висячему мосту в сопровождении конного конвоя, двигались участники экспедиции и знакомая Митьке связка навьюченных лошадей. Митька разглядел Смелкова, шагавшего по обыкновению с заложенными за спину руками, Арсена, Куманина и наконец Тасю, шедшую рядом с Зиминым.
Арсен шел рядом с Куманиным и вдруг удивленно прислушался. Где-то совсем близко ухала сова.
— Сова? Днем? — удивился Арсен.
Куманин прислушался, улыбнулся.
— Это Митька. — Он оглянулся и незаметно, как бы случайно, уронил тяжелый рюкзак. Митька, стоя под мостом, выждал, пока не скрылся последний солдат, вошел в неглубокую реку и поднял брошенный Куманиным рюкзак.
Во дворе у Субботы под охраной отряда поручика Дегтярева стояли участники экспедиции.
Полковник Хатунцев подошел к Тасе.
— Вот мы и встретились, девочка, — сказал он. — А ведь я, знаете ли, вам поверил. — Хатунцев взглянул на Смелкова. — Это и есть самый замечательный человек, для которого интересы науки выше нашей… грязной политики?.. Вы, профессор, как личность, так сказать, возвышенная, являетесь, конечно, ширмой для всей этой шайки… Кто у вас главный?
— Я, — сказал Арсен. — Профессор не должен отвечать за мои поступки.
— Скажите, какое благородство! — Хатунцев разглядывал Куманина и Зимина. — Кто же из вас выкрал пакет у прапорщика Казанкова? Впрочем, не стану спрашивать… Хотя бы для того, чтобы не заставлять вас лгать перед смертью. — Он обернулся к Дегтяреву. — Пришлите сюда прапорщика!
Офицер побежал к сараю. Хатунцев тронул за плечо Смелкова.
— Отойдите от них. И вы, девочка, тоже.
Смелков и Тася отошли.
К Хатунцеву подошел Казанков.
— Прапорщик Казанков явился по вашему приказанию.
Хатунцев внимательно посмотрел на него.
— Почему вы, прапорщик, не воспользовались возможностью побега?
Казанков опустил голову.
— Я уважаю ваш поступок. И отменяю свое решение отдать вас под суд трибунала. Возьмите трех солдат и уведите… этих господ со двора.
— Простите, я не понял… господин полковник?.. — растерянно проговорил Казанков.
— Расстрелять, — сказал полковник.
— Я?.. Я должен их расстрелять?
— Вы, прапорщик Казанков.
— Я не палач! — в смятении проговорил Казанков.
— Неужели я должен вам, сыну офицера, объяснять, что такое приказ?
Казанков подавленно молчал.
Смелков обнял Тасю, перекрестил и, отойдя от нее, встал рядом с Арсеном.
— Я отвечаю целиком и полностью за любое действие моих подчиненных. И я должен разделить их судьбу, — сказал он твердо.
— Как вам будет угодно, профессор, — холодно сказал Хатунцев.
— Папа! — крикнула Тася и бросилась к отцу.
— Уведите ее! — распорядился Хатунцев.
Двое солдат оттащили Тасю и повели в дом.
— Папа! Папа! — кричала она. — Кирилл!..
У Казанкова тряслись руки.
Стоя у окна своей каморки, Суббота из-за занавески наблюдал за тем, как арестованные покидали двор. Позади, опустив голову, ехал поручик Казанков.
Через час под звуки небольшого военного оркестра конница Хатунцева оставляла двор Субботы. Полковник, уже на коне, отдавал последние распоряжения. Двор почти опустел. В ворота тянулись последние телеги обоза.
— Господин полковник, орудия установлены на высоте 317, в соответствии с вашим приказом. Батарея готова к бою. Докладывает поручик Губенко.
— Очень хорошо, поручик! — одобрительно кивнул Хатунцев. — Имейте в виду, ваша высота — ключевая. Тщательно следите за подходами к деревне. Не пропускать а не выпускать в деревню ни единой души! Слышите? Ни единой!
— Есть! — козырнул поручик и поскакал за ворота.
— Да, — вспомнил Хатунцев и обернулся к своему ординарцу. — Имущество экспедиции передать в обоз!