Прошу актеров повторить убийство
Шрифт:
— Как это? — прошептал Шульц. — Вы не имеете права издеваться надо мной!
— Конечно, у меня нет такого права. Поэтому я не издеваюсь.
— Значит, она не… — он снова замолчал.
Капитан покачал головой.
— Я помогу вам, — мягко сказал он. — Вы имели в виду, если я правильно понял ход вашего размышления, Марию Рудзинскую, жену умершего. Это так?
— Да.
— Так вот, согласно нашим, правда, еще не проверенным данным, пани Рудзинская приехала в Варшаву сегодня в 10.05 утра. По крайней мере, мы знаем, что в это время она находилась на Главном вокзале. В восемь часов же профессор Рудзинский был уже мертв.
Шульц медленно поднял руку к шее, расстегнул пуговицу рубашки и ослабил узел галстука.
— Слава Богу! — тихо сказал он. — Слава Богу! Значит, он предпочел совершить самоубийство, нежели расстаться с ней. Это ужасно. Но очень похоже на него. Он не знал компромиссов. Боже мой, бедная Мария…
— Пани Мария пока жива и здорова, чего нельзя сказать о ее муже, — сухо заметил капитан. Он встал. — Я хотел бы еще немного поговорить в вашими коллегами. Вы меня подождете здесь?
— Я?
— Да, разумеется, вы, — Зентек снова слегка усмехнулся.
Совершенно неожиданно Шульц тоже усмехнулся.
— А что было бы, если я бы вас обманул? Вы вернулись бы сюда, а меня нет. Сбежал…
— Не дальше ворот, — капитан усмехнулся. — Там находятся двое моих людей, у которых имеется достаточно подробное описание вашей особы. Если бы вы вышли отсюда один, они попросили бы вас дождаться меня.
— Понятно. Значит, вы все-таки меня подозревали?
— Я всего лишь скромный офицер милиции, а не ясновидец, пан магистр. Кроме того, не только преступники совершают глупости. Мне не хотелось бы вам напоминать, что десять минут назад вы упорно старались мне внушить, выказывая при этом незаурядные актерские способности, что это вы убили профессора Рудзинского. Кто знает, что вам могло бы прийти в голову еще? Поэтому прошу простить мне те мелкие средства предосторожности, которые я вынужден был принять. Не будете ли вы столь любезны назвать мне двух ваших приятелей?
— Конечно, конечно!
Разговор с обоими молодыми химиками принес ожидаемый результат. Они подтвердили слова Хенрика Шульца.
— Ну что ж, пан магистр, — сказал капитан, спускаясь вместе с ним по главной лестнице здания. — Наверное, будет лучше всего, если вы сейчас поедете домой, не правда ли? Я думаю, после всего, что случилось, работа вряд ли пойдет вам впрок.
Шульц, который шел с опущенной головой, буркнул что-то в ответ. Было видно, что он внезапно утратил всю свою энергию. Его красивое, приятное молодое лицо в течение последнего часа стало лицом совсем другого человека, гораздо более старшего и более опытного.
— О чем вы беспокоитесь? — спросил Зентек. — Ваши товарищи по работе готовы показать под присягой, что с шести утра вы не расставались с ними.
Шульц остановился, держа руку на широких мраморных перилах лестницы, и поднял глаза.
— А как, как она это восприняла?
— Очень мужественно, без истерики и разных ненужных спектаклей, которые так любят женщины. В связи с этим у меня есть к вам одна просьба…
Капитан взял его под руку и направился вниз с ним вместе.
— Я слушаю вас.
— Пани Рудзинская перенесла все это правда очень мужественно, но было видно, что она находится на границе своих возможностей. Поэтому я хотел бы, чтобы вы не пытались с ней связаться сегодня, даже по телефону. Вы меня поняли?
— Да, понял, — почти безвольно. — Я поеду к ней завтра. Она остановилась у своей сестры, правда?
— Да. Она, наверное, не скоро вернется в ту виллу…
Они стояли уже на тротуаре. Шульц невольно огляделся, но никого не увидел. Как бы отвечая на вопрос, капитан сказал:
— Мои люди сидят в автомобиле.
И он показал на незаметную серую «варшаву», стоящую в нескольких десятках метров от ворот.
— Я должен найти такси, — Шульц беспомощно оглянулся.
— Я подвезу вас.
Капитан мягко взял его под руку и помог дойти до автомобиля.
Глава восьмая
Лестничная клетка была тесной. Этот дом был построен за много лет перед войной и по странному стечению обстоятельств уцелел. Зентек медленно поднимался на четвертый этаж. Дождь уже давно перестал. Вторая половина дня была жаркой и душной. Посмотрев на табличку у двери, он прочел на ней:
«АННА СТРАХОВСКАЯ»
Он облегченно вздохнул, медленно поднял руку к звонку и нажал на белую костяную пуговку, минуту подождал. Снизу доносились приглушенные голоса улицы. Он услышал быстрые шаги внутри квартиры, и дверь отворилась.
На пороге стояла Анна Страховская. Она была одета в темно-красный халат, плотно облегающий ее маленькую фигурку. Только теперь капитан увидел, что она невысока ростом и худощава. Раньше ему казалось, что она более плотного телосложения.
«Интересно, — подумал он. — Люди, имеющий сильный характер, всегда на вид занимают меньше места. Но тогда мне не показалось, что у нее сильный характер…»
Он молча поклонился, ожидая, что хозяйка посторонится и впустит его.
— Это вы? — спросила она с легким удивлением. Она не казалась недовольной или испуганной.
— Я. Можно к вам?..
— Пожалуйста.
Только теперь в ее голосе зазвучало сомнение. Она отошла на шаг. Капитан снял шляпу и втиснулся в темную прихожую. Он осмотрелся, стараясь, чтобы глаза привыкли к полумраку. Заметил вешалку и пристроил туда свою шляпу. Хозяйка закрыла за ним дверь и встала с ладонью на дверной ручке, не двигаясь с места. Зентек опустил руку и ждал.
Анна придержала рукой полу халата и быстро подошла к застекленной двери в конце прихожей, открыла ее и сказала:
— Пришел этот пан из милиции.
Никто ей не ответил. Она повернулась к Зентеку.
— Пожалуйста, заходите. Вы к сестре или ко мне?
— К вам обеим, если это не причинит вам особенного беспокойства.
Он остановился в открытых дверях. Перед ним было открыто окно, а за ним темный массив стоящего напротив дома. Мария сидела на простой тахте, очень низкой и покрытой темно-голубым покрывалом. Голову она повернула к вошедшему. Легким кивком головы она ответила на его поклон.