Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944
Шрифт:
Изложенные в этой работе идеи — здесь только вкратце перечисленные — вновь подтверждают, как далек был Бек от того, чтобы рассматривать проблему войны односторонне, только с точки зрения солдата. Герхард Риттер в своей содержательной работе «Европа и немецкий вопрос» указывал на естественное противоречие между военным и политическим мышлением. Сообразно с этим, солдат всегда стремится к непосредственному успеху, по возможности к быстрой и основательной парализации боевого духа противника путем уничтожения его материальных боевых средств.
Государственный деятель должен думать о многом другом: о моральной обоснованности каждого военного шага, о необходимости соблюдать разумное соотношение между целью и средствами, между затратой сил и значением достигнутого успеха. Он не должен помышлять о вступлении в войну, если речь не идет о действительно важных вопросах, да и то не раньше, чем исчерпаны последние средства мирного урегулирования.
В трудах Бека нет противоречия между военной и политической точками зрения. Все вопросы, имеющие отношение к ведению войны и политике, он никоим образом не рассматривал односторонне, только как солдат, и больше, чем многие его коллеги, демонстрировал понимание государственных задач и требований к политическим деятелям, настаивая на соответствии их действий «нравственно обоснованной политике». Когда он стоял во главе Генерального штаба, для многих казалось более чем странным то обстоятельство, что солдат считает своим долгом, причем исходя не из своей узковедомственной военной точки зрения, а руководствуясь высшими этическими соображениями и реальными политическими обстоятельствами, бороться против военных планов государственного деятеля, который в своей аморальности не желал проводить «нравственно обоснованную политику».
Некоторые эти и подобные разработки Бек использовал главным образом для самообразования и обоснования собственных суждений. Другие служили темами для обсуждения в узком кругу известных ученых и политиков, в так называемом Обществе среды, в котором Бек встретил близких ему по духу людей и многогранное и плодотворное влияние которого на свою духовную жизнь с благодарностью принимал. Интересы Бека никоим образом не ограничивались военной наукой, он имел обширную общеобразовательную подготовку и неустанно ее расширял. Его неутомимая душа всегда была в работе, стремясь всемерно обогатить его знания в самых различных областях. Вот что рассказывает участник заседаний Общества среды профессор В. Гейзенберг [34] : «Его интересы, казалось, относились к сферам духовной жизни, далеким от его непосредственных задач. После докладов по естественным наукам, медицине, истории он задавал вопросы, выдававшие его искренний интерес к обсуждаемым проблемам… В последний раз я видел Бека 12 июля 1944 года, когда я пригласил членов Общества среды в Харнак-Хаус, Общество кайзера Вильгельма. Там я делал доклад о физической структуре светил, рассказывал о процессах, происходящих в атомном ядре, благодаря которым высвобождается чудовищная энергия, излучаемая звездой, и в заключение дал понять, что освобождением и техническим использованием этой энергии очень скоро можно будет заняться и на Земле. И по этой проблеме Бек, насколько я помню, после доклада задавал мне разные вопросы, которые касались не одной только военной стороны использования атомной энергии. Я полагаю, Бека гораздо больше интересовала история развития нашего представления о звездах».
34
Профессор Гейзенберг предоставил свои воспоминания о Беке.
Живой интерес проявлял Бек также к художественной и эстетической сфере — литературе, изобразительному искусству и, прежде всего, музыке. Пауль Фехтер рассказывал, как глубоко потряс Бека хорал из «Искусства фуги» Баха, в котором слышится, будто смерть, бледная и одинокая, уводит человека от всего земного: «Мы медленно шли по мрачной улице. Говорили мало. Неожиданно Бек остановился и спросил: «Вы знаете то произведение, которое в последний раз исполняли?» Я ответил утвердительно и рассказал все, что смог припомнить. Он несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. «Это нечто потустороннее, — наконец сказал он, причем, как мне показалось, больше обращаясь к самому себе. — Ничего подобного мне раньше слышать не приходилось. Очень необычно». Мы пошли дальше. Я чувствовал, что его что-то занимает, и молчал. Через некоторое время он снова заговорил, и опять скорее с самим собой, чем со мной: «Это нельзя не запомнить, в любом случае. Вы со мной согласны?»
Однако намного больше, чем все научные и эстетические проблемы, Бека в последние годы его жизни конечно же волновала война.
Его душу держали в постоянном волнении и тревоге не только военные события и ход операций на постоянно увеличивающихся числом и размером полях сражений. Ничуть не меньше, чем опасным внешнеполитическим окружением, он был озабочен постоянно растущими бедами и лишениями многострадальной
Бек знал, в чем корень всех зол. И решил его уничтожить.
Мы воздержимся от подробного описания участия Бека в оппозиции Гитлеру, осуществившей, к сожалению, неудавшееся покушение 20 июля 1944 года. Для этого не хватает документальных материалов. Возможно, это будет сделано позднее. Скажем только, что в лице Бека заговорщики нашли главное связующее их звено — военное. А пока, зная, что он был благородным, чистым и стойким человеком, мы считаем своим долгом отметить, что и в этой, самой трудной борьбе в жизни Бека все его мысли, стремления и действия были подчинены высочайшему сознанию своей ответственности и чувству долга перед Богом, страной и людьми. Он оставался верным себе до самой смерти.
Философ Эдуард Шпрангер, также входивший в Общество среды, неоднократно беседовал и даже переписывался с Беком по самым разным философским вопросам. Особенно генерал интересовался экзистенциализмом. Большое впечатление произвела на него книга Юргена Бадена «Человек и судьба». Шпрангер дал высокую оценку духовному облику и деяниям Бека: «Я безгранично уважаю Бека с нашей первой беседы. Его доброта, душевность и простота не могли не вызвать симпатию. Я не берусь судить, какими благими побуждениями в итоге руководствовался генерал-полковник. Но не сомневаюсь, что он действовал осознанно, и никак иначе, боролся, и ничего более. Но для его друзей, которые хотели сохранить в своей памяти его образ благородным и чистым, казалось небезразличным, был ли он глубоко убежден, как философы-экзистенциалисты, в хрупкости всего земного, или он верил, что по воле Бога можно рисковать ради этого мира всем, чем владеет человек. Я осознавал, что Бек — старый офицер, не чуждый этических материй, и говорю от себя лично: ради спасения государства он был готов отдать все, что имел. Но его душа была настолько чуткой и хрупкой, что для него речь шла не столько о государстве, сколько о душах, которые в нем живут, и о его собственной душе».
После неудачного покушения 20 июля 1944 года Бек добровольно ушел из жизни, закончив свою земную борьбу.
Приложение
«Пока не задымится живая плоть» [35]
Суббота 30 июня — понедельник 2 июля 1934 года
Суббота 30 июня 1934 года
Мюнхенский аэропорт Обервизенфельд
35
Ниже приведен фрагмент из книги Макса Галло «Ночь длинных ножей», позволяющий точнее представить события, описываемые в книге.
Гитлер первым появляется в дверях и, быстро спустившись по металлической лестнице, идет к машинам; нацисты и эсэсовцы, ждавшие его, стараются не отставать. Он делает широкие, нервные шаги, держа в руках шляпу и быстро размахивая руками. Он никого не приветствовал салютом. Далеко отставший от него Геббельс, ковыляя своей неуклюжей походкой, старается изо всех сил догнать фюрера.
Неподалеку, почти невидимые в этот рассветный час, стоят два серых бронированных автомобиля, которые командир Веркрейса VII, или Мюнхенского военного округа, распорядился поставить на аэродроме для охраны Гитлера. Рядом с ними стоит армейский грузовик. В нем уже больше часа сидят солдаты в шлемах, зажав между колен винтовки. Грузовик и бронированные автомобили будут сопровождать кортеж Гитлера. Офицер, командующий подразделением, подходит к Гитлеру. Рядом с ним идет офицер абвера. Гитлер быстро приветствует их. Его резкие жесты говорят о том, что он настроен очень решительно. Он выслушивает доклад офицеров, после чего офицер СС сообщает ему о ситуации в Мюнхене. Штурмовики, устроившие на улицах города демонстрацию, разошлись по домам и ждут приказов. Гитлер, похоже, не слушает его. Он начинает говорить. Создается впечатление, что ему не хватает воздуха, поскольку он постоянно запинается. «Никакого военного прикрытия, — заявляет он. — Рейхсвер должен оставаться нейтральным». Гитлер еще раз повторяет эти слова, подчеркивая их своим тоном и усиливая их значение жестом. Повернувшись к офицеру абвера, Гитлер добавляет: «Это самый трудный, самый худший день в моей жизни. Но поверьте, я умею быть справедливым. Я еду в Бад-Висзее». Он размахивает левой рукой, пальцы которой сжаты в кулак, и, сделав несколько шагов, добавляет: «Немедленно сообщите генералу Адаму о наших планах».