Противостояние. Том II
Шрифт:
— Ага, — кивнул Стю. — Просто не могу в это поверить. Старая женщина бродит невесть где, а каждый твердит: угу, интересно, принесет ли она вовремя Десять Заповедей на каменных скрижалях — в аккурат к собранию.
— Может, и принесет, — угрюмо буркнул Глен. — Впрочем, не все говорят «угу». Ральф Брентнер буквально волосы рвет на себе от отчаяния.
— Я понимаю Ральфа. — Стю пристально взглянул на Глена. — А как насчет тебя, лысик? Ты что скажешь об этом?
— Мне не нравится, когда меня так называют. Это очень неуважительно. Но я скажу тебе… это чуть-чуть забавно, что у старины Восточного Техасца оказался
— Не знаю. Я не видел ее с утра. Не удивлюсь, если она сейчас где-нибудь пожирает саранчу и дикий мед вместе с Матушкой Абагейл. — Он уставился на гряду Флатайронс, вздымавшуюся высоко в небо в голубой дымке раннего полдня. — Господи, Глен, я надеюсь, со старухой все в порядке…
Фрэнни даже не знала, что Матушка Абагейл исчезла. Она провела все утро в библиотеке, читая книги по садоводству. И в своем порыве она была не одинока. Она встретила еще двух или трех людей, сидевших над книгами по земледелию, молодого человека лет двадцати пяти, склонившегося над книжкой под названием «Семь независимых источников энергии для вашего дома», и хорошенькую блондинку лет четырнадцати с потрепанной книжкой в бумажном переплете, озаглавленной «600 простых кулинарных рецептов».
Она вышла из библиотеки около полудня и побрела вниз по Уолнат-стрит. Она была уже на полпути к дому, когда встретила Шерли Хаммет — старшую женщину из компании Дайны, Сюзан и Патти Кроугер. С той поры Шерли здорово поправилась и теперь выглядела оживленной и миловидной городской матроной.
Она остановилась и поздоровалась с Фрэн.
— Когда, ты думаешь, она вернется? Я уже всех спрашивала. Если бы в городе выходила газета, я бы обратилась с просьбой провести опрос общественного мнения. Как раньше: «Что вы думаете по поводу заявления сенатора Бангхоула об истощении нефтяных запасов?» Что-нибудь в этом духе.
— Кто вернется?
— Матушка Абагейл, конечно, кто же еще? Ты что, не в курсе?
— Как это понимать? — в ужасе спросила Фрэн. — Что случилось?
— В том-то все и дело. Никто точно ничего не знает. — И Шерли рассказала Фрэн, что происходило, пока та торчала в библиотеке.
— Она просто… ушла? — нахмурившись, спросила Фрэн.
— Да Конечно, она вернется, — доверительно сообщила Шерли. — Так сказано в записке.
— «Если такова воля Господа»?
— Это просто такой речевой оборот, я уверена, — сказала Шерли и взглянула на Фрэн с холодком.
— Что ж… Я надеюсь. Спасибо, что сказала мне, Шерли. Как твои головные боли?
— О, теперь все прошло. Я буду голосовать за тебя, Фрэн.
— М-мм? — Она погрузилась в себя, переваривая новую информацию, и какое-то мгновение совершенно не могла взять в толк, о чем говорит Шерли.
— За то, чтобы тебя избрали в постоянный комитет!
— О-о… Что ж, спасибо. Я еще не уверена, что хотела бы там работать.
— Ты отлично справишься. И ты, и Сюзи. Мне надо идти, Фрэн. Увидимся.
Они расстались. Фрэн торопливо направилась к дому, желая поскорее выяснить, не знает ли Стю
Вернувшись домой, она не застала там Стю. Она разминулась с ним минут на пятнадцать. В записке под сахарницей было сказано просто: Вернусь к 9.30. Я с Ральфом и Гарольдом. Не волнуйся. Стю.
Ральф и Гарольд, подумала она и неожиданно ощутила приступ дикого страха, не имевшего никакого отношения к Матушке Абагейл. Ну почему я должна бояться за Стю? Ох, Боже мой, если только Гарольд попытается что-то выкинуть… Ну что-нибудь такое… Стю разорвет его на части. Если только… если только Гарольд не подкрадется к нему сзади и…
Она обхватила себя руками, дрожа от холода и не переставая думать, чем Стю мог заниматься с Ральфом и Гарольдом.
Вернусь к 9.30.
Господи, еще так долго ждать.
Она еще несколько секунд постояла на кухне, хмуро уставившись на свой рюкзак, который оставила на стойке.
Я с Ральфом и Гарольдом.
Стало быть, маленький домик Гарольда на Арапахо будет пустовать до девяти тридцати. Если, конечно, они не там, а если там, то она может присоединиться к их компании и удовлетворить свое любопытство. Она в один момент сумеет добраться туда на своем велосипеде. Если там никого не окажется, сможет отыскать что-нибудь, что ее успокоит, или… Нет, об этом она не позволит себе сейчас думать.
«Что тебя успокоит? — спросил внутренний голосок. — Или, станет сводить с ума еще больше? Представь, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО найдешь что-нибудь занятное? Что тогда? Что ты станешь с этим делать?»
Она не знала. Строго говоря, понятия не имела.
Не волнуйся. Стю.
Но от волнений никуда не денешься. Тот отпечаток в ее дневнике означал, что волноваться стоило. Потому что человек, способный украсть твой дневник и копаться в твоих мыслях, — это человек без особых принципов и лишенный всякой порядочности. Такой человек может подкрасться сзади к тому, кого ненавидит, и столкнуть его с обрыва. Или пустить в ход камень. Или нож. Или ствол.
Не волнуйся. Стю.
«Но если Гарольд сотворит что-либо подобное, он не сможет оставаться в Боулдере. Что ему тогда делать?»
Но Фрэн знала что. Она не знала, был ли Гарольд тем, кем она его себе представляла — пока еще не знала наверняка, — но сердцем чувствовала, что теперь для людей подобного сорта есть место на земле. Да, уж какое-нибудь место для них найдется.
Она рывком закинула на спину рюкзак и вышла из квартиры. Через три минуты она уже катила на велосипеде по залитому полуденным солнцем Бродвею к Арапахо, думая: «Они спокойненько сидят себе в гостиной Гарольда, пьют кофе и разговаривают о Матушке Абагейл, и со всеми все в порядке. В полном порядке».