Противостояние. Том II
Шрифт:
А затем налетели остальные, один — слева, второй — справа, как огромные тупые пули, а последний из их трио, припав к земле, подкрадывался с ухмыляющимся оскалом, готовый выпустить ему кишки. Коджак с хриплым лаем кинулся вправо, желая покончить сначала с этим, чтобы потом укрыться под крыльцом. Если он сумеет забраться под крыльцо, ему, быть может, удастся отражать их атаки сколько угодно. Сейчас, лежа на террасе, он вспоминал сражение как череду медленно сменяющих друг друга картинок: рыки и вой, броски вперед и отступления, запах крови, проникший в его мозг и постепенно превративший его в подобие боевой машины, не обращающей внимание на собственные раны. Он справился с волком справа точно так же, как с вожаком, лишив его одного глаза и оставив огромную рваную и скорее всего смертельную рану в глотке. Но волк успел нанести ответные удары; большинство из царапин были пустяковыми, но две раны — очень глубокими, и пройдет немало времени, пока они зарубцуются в грубый Т-образный шрам. Даже когда он станет старым, очень старым
Ранним утром Коджак ощутил присутствие какого-то другого зверя или существа, напугавшего его так, что он стал слабо повизгивать. Это нечто было в кукурузе, нечто, продирающееся через кукурузу, наверное, охотившееся за ним. Коджак лежал, весь дрожа, и ждал, найдет ли его это существо, это страшное нечто, похожее на человека, на волка и на глаз, какая-то темная тварь вроде древнего, доисторического аллигатора. Позже, по прошествии какого-то времени, когда луна исчезла, Коджак почувствовал, что и оно исчезло. Он заснул. Три дня он провел под крыльцом и вылез, лишь когда голод и жажда выгнали его наружу. Под ручкой насоса всегда собиралась лужица воды, а в доме было множество объедков — много осталось от еды, приготовленной Матушкой Абагейл для группы Ника. Когда Коджак почувствовал, что снова в силах двигаться, он знал, куда идти. Его вел не запах, а глубокое и сильное ощущение тепла, возникшее за то время, пока он балансировал на грани жизни и смерти, мерцающий сгусток тепла, находившийся на западе. И он пошел, ковыляя все последние пятьсот миль на трех лапах и мучаясь от боли, терзавшей его брюхо. Время от времени он чуял запах ЧЕЛОВЕКА и потому знал, что он на верном пути. И вот наконец он здесь. И ЧЕЛОВЕК здесь. Здесь не было волков, и было полно еды, и… Не ощущалось присутствия темного нечто… Человека с запахом волка, казавшегося еще и глазом, который может заметить тебя за много миль, если случайно повернется в твою сторону. Пока что все шло отлично. И думая об этом (насколько собаки с их осторожным отношением к миру, познаваемому главным образом через чувственное восприятие, вообще могут думать), Коджак скользнул куда-то вниз, теперь уже в настоящий сон — хороший сон с кроликами, носившимися в клевере и тимофеевке, влажными от ласковой росы. Его звали Большой Стив. Это была северная местность. И кролики, о да, кролики повсюду в это серое, нескончаемое утро…
И лапы его подергивались во сне.
Глава 53
Это собрание состоялось в доме Ларри Андервуда на Южной Сорок второй улице в районе Тейбл-Меса. Присутствовали все члены комитета…
Первым пунктом рассматривался вопрос об избрании организационного комитета постоянным комитетом Боулдера. Докладывала Фрэн Голдсмит.
Фрэн: «И я, и Стю пришли к выводу, что самым легким и простым способом для избрания нас всех было бы одобрение Матушкой Абагейл всего списка. Это избавило бы нас от проблемы соперничества с еще двадцатью кандидатами, которых выдвинут их друзья, что, возможно, спутает нам все карты. Но теперь нам придется действовать другим образом. Я не собираюсь предлагать ничего такого, что явно противоречило бы принципам демократии, да и наш план вам всем известен, но я лишь хочу еще раз подчеркнуть, что каждый из нас должен быть уверен, что кто-то обязательно выдвинет и поддержит его кандидатуру. Совершенно очевидно, что нам нельзя делать это относительно друг друга — это будет уж слишком походить на мафию. Но если вы не сумеете найти людей, которые выдвинут и поддержат вас, можете сразу поставить на себе крест».
Стю: «Ну и ну! Это подлянка, Фрэн».
Фрэн: «Да… отчасти».
Глен: «Мы опять возвращаемся к вопросу морали в комитете, и хотя я не сомневаюсь, что мы все считаем эту тему бесконечно важной и увлекательной, мне бы хотелось, чтобы этот вопрос был отложен на несколько месяцев. Я полагаю, нам просто нужно договориться, что мы все действуем в интересах Свободной Зоны, и закрыть сейчас эту тему».
Ральф: «Ты говоришь так, будто тебя все это достало, Глен».
Глен: «А меня это действительно достало. Я и не скрываю. Уже один тот факт, что мы столько времени мечем копья по этому поводу, дает неплохое представление о том, как нелегко
Сюзан: «Дорога в ад вымощена…»
Глен: «Благими намерениями, да, и поскольку мы все, кажется, так заботимся о наших намерениях, мы наверняка движемся по большаку, ведущему прямиком в рай».
Потом Глен сказал, что планировал раньше поднять в комитете вопрос о разведчиках, или шпионах, или как их там назвать, но теперь хотел бы выдвинуть предложение встретиться и обсудить это 19-го. Стю спросил его почему.
Глен: «Потому что не все мы можем оказаться здесь девятнадцатого. Кого-то могут не выбрать. Возможность маловероятная, но никто точно не знает, как поведет себя большая группа людей, собравшаяся в одном месте. Нам нужно соблюдать предельную осторожность».
За этим последовала короткая пауза, и комитет проголосовал 7–0 за то, чтобы провести заседание 19-го, уже в качестве постоянного комитета, и обсудить проблему разведчиков… или шпионов… или как там их назвать.
Стю выступил перед комитетом по третьему пункту повестки дня, касающемуся Матушки Абагейл.
Стю: «Как вам известно, она ушла по своим собственным соображениям. В ее записке сказано: ее не будет „некоторое время“, что звучит довольно туманно, и вернется она, „если на то будет воля Господня“. А это уже не очень обнадеживает. Три дня мы отправляли поисковые группы и ничего не нашли. Мы не собираемся насильно тащить ее обратно, коль скоро она не пожелает вернуться, но если она лежит где-то со сломанной ногой или без сознания, это уже другое дело. Часть проблемы сейчас состоит в том, что у нас недостаточно люден, чтобы обыскать всю местность в округе. Но другая часть — следствие того же, что тормозит нашу работу на электростанции. У нас нет четкой организованности. Таким образом, я прошу разрешения включить вопрос о поисковой группе в повестку завтрашнего большого собрания наряду с вопросами об электростанции и похоронном комитете. И я хотел бы видеть во главе поисковой группы Гарольда Лодера, прежде всего потому, что это была его идея».
Глен заявил, что не думает, будто какая бы то ни было поисковая группа принесет добрые вести даже через неделю. В конце концов, речь идет о женщине, которой сто восемь лет. В целом комитет согласился с этим, а потом единогласно проголосовал за предложение, выдвинутое Стю. Чтобы этот протокол как можно более точно отражал происходившее, я должна упомянуть, что были выражены сомнения относительно кандидатуры Гарольда… но, как подчеркнул Стю, это изначально была его идея, и не поставить его во главе поисковой группы было бы равносильно откровенной пощечине.
Ник (за него читал Ральф): «Я беру назад свои возражения против Гарольда в данном случае, но в целом остаюсь при своем мнении. Просто он мне не очень правится».
Ральф Брентнер спросил, не могли бы Глен или Стю представить предложение о поисковой группе в письменной форме, чтобы он внес его в повестку дня, которую хотел распечатать в средней школе сегодня вечером. Стю сказал, что с удовольствием сделает это.
Затем Ларри Андервуд предложил закрыть заседание, Ральф поддержал предложение, и оно было принято голосованием 7–0.
Фрэнсис, Голдсмит, секретарь
На собрание, состоявшееся на следующий вечер, пришли почти все, и до Ларри Андервуда, пробывшего в Зоне всего неделю, впервые дошло, каким огромным становилось сообщество. Одно дело — видеть людей на улицах, в основном парочками или по одному, и совсем другое — увидеть собравшихся всех вместе в конференц-зале Шатокуа. Зал был полон, все места заняты, еще больше людей стояло в проходах и позади рядов с креслами. Они вели себя на удивление спокойно, разговаривали негромко и не старались перекричать друг друга. Впервые с того времени, как Ларри добрался до Боулдера, целый день шел дождь. Слабенький, едва моросящий, он, казалось, неподвижно висел в воздухе туманной пеленой, не роняя на землю ни капли, хотя даже на фоне глухого рокота почти шестисот человек был слышен его мягкий стук по крыше. Самым громким звуком внутри был постоянный шелест бумага: люди просматривали отпечатанные на мимеографе афишки с повесткой собрания, сложенные стопками на двух карточных столиках возле самых дверей, фишки гласили:
СВОБОДНАЯ ЗОНА БОУЛДЕРА
Повестка открытого собрания от 18 августа, 1990
1. Выяснить, согласится ли Свободная Зона зачитать и принять конституцию Соединенных Штатов Америки.
2. Выяснить, согласится ли Свободная Зона зачитать и принять билль о правах к конституции Соединенных Штатов Америки.
3. Выяснить, выдвинет и утвердит ли Свободная Зона состав правительства из семи представителей сообщества.
4. Выяснить, согласится ли Свободная Зона утвердить право Абагейл Фримантл на наложение вето на любой вопрос из перечня, согласованного и утвержденного представителями Свободной Зоны.
5. Выяснить, утвердит ли Свободная Зона похоронный комитет, предварительно по меньшей мере из двадцати человек, для погребения умерших от супергриппа в Боулдере.
6. Выяснить, утвердит ли Свободная Зона комитет по электроэнергии, предварительно по меньшей мере из шестидесяти человек, для налаживания энергоснабжения до наступления холодов.
7. Выяснить, утвердит ли Свободная Зона поисковый комитет по меньшей мере из пятнадцати человек, задачей которого станет выяснение местонахождения Абагейл Фримантл.