Противостояние
Шрифт:
– Ну, еще четыре года стабильности - это не так уж и плохо, - хмыкнул Путилов.
– А там поглядим.
– Это не выход, - возразил Алексей.
– Система не может держаться исключительно на одной личности. Это путь к краху.
– Так придумайте систему, которая не будет держаться на вас, но будет не хуже, - лукаво усмехнулся Путилов.
Алексей расхохотался:
– Уж не думаете ли вы, что бедный маленький Алексей Татищев за четыре года разработает и введет в жизнь систему, над созданием которой человечество бьется тысячелетиями? Вечный компромисс. Лучшие формы правления для проведения реформ - диктатура
– Безнаказанным ничего не бывает, - поправил его Путилов.
– Пожалуй, да, - согласился Алексей, - но диктатор, совершая злодеяния, обычно считает, что его этот закон не касается. А когда в стране начинается смута, что с того, что его ставят к стенке? Тысячи жизней уже погублены. Демократия позволяет ограничить всевластие правителя, но она же не создает никаких механизмов против безумия толпы. При диктаторской власти разумный правитель всегда может сбалансировать потребности текущего момента и дальней перспективы, обуздать особо ретивых. А при демократии они сами избирают себе психопатов вроде Гитлера и служат им с восторгом. Кроме того, демократия формирует прекрасную среду для мелких воров. Если вас допустили к кормушке на короткое время, конечно, вы постараетесь вытащить из нее как можно больше. И уж точно не будете заботиться о дальней перспективе.
– Вот и найдите разумный баланс между львами и шакалами, - вставил Путилов.
– Да еще чтобы овцы были целы и волки сыты?! Увольте, милостивый государь. Система не бывает ни чище, ни гуманнее, чем люди, ее составляющие. Для того чтобы жизнь поменялась в корне, надо менять сознание людей, а не политические конфигурации. Что же до построения системы... Помилуйте. Я же сам из львов. Я не вышел за пределы демократической процедуры только потому, что не хотел создавать опасного прецедента. Не то шакалы бы им воспользовались после моего ухода с политической сцены... Правда, временами очень хотелось послать подальше всех этих думских болтунов и интеллигентствующих демагогов. Но это спор, скорее, теоретический. К цели вашего визита он относится мало. На ваш главный вопрос я ответил. Я не вижу необходимости выдвигаться на третий президентский срок.
В кабинете зазвонил телефон. Извинившись, Алексей направился туда.
– И все же подумайте, Алексей Викторович, - нагнал его голос Путилова.
Войдя в кабинет, Алексей снял трубку:
– Татищев.
– Алексей, - раздался взволнованный голос Леонтьева, - только что передали из Москвы. Молотов, Маленков и Хрущев арестованы за участие в антипартийном заговоре. Жуков снят со всех постов и уволен из вооруженных сил. Кажется, тоже арестован. Берия занял посты: генерального секретаря компартии, председателя Верховного Совета СССР и председателя Совета министров СССР.
– Ясно, - сквозь зубы процедил Алексей.
– Пока ничего не предпринимаем. Следим за ситуацией.
– Может, тайно привести армию в состояние боевой готовности?
– Нет, - отрубил Алексей.
– Змея меняет шкуру. В этот момент ей не до агрессии. Но если она почувствует угрозу, то станет смертельно опасной. Наблюдать.
Положив трубку на рычаг, он тяжело оперся о стол и тихо проговорил:
– Не ожидал от тебя, Павел. Что же, опять мы нос к носу.
Алексей тяжело вздохнул, выпрямился и, решительной походкой выйдя на веранду, произнес:
– Я буду баллотироваться на пост президента в следующем году, Петр Петрович.
Эпизод 9 РАЗВЯЗКА
– Я решительно не согласен с вашей политикой, Лаврентий Павлович!
– уже не говорил, а кричал Павел.
Нервными шагами он ходил по знакомому кабинету в московском Кремле, ранее принадлежавшему Сталину.
– Всего три с небольшим года прошло со смерти Иосифа Виссарионовича, а Советский Союз не узнать. Вы дали концессии на многие виды деятельности крупным американским и западноевропейским компаниям. Это же прямой подрыв экономики! Вы разрешили создание производственных кооперативов и аренду земли у колхозов и совхозов крестьянами-единоличниками. Частная торговля процветает. Я понимаю, вы провозгласили второй НЭП. Но сейчас же не двадцать второй год. Я с ужасом думаю, что Североросская Народная Республика сейчас более социалистическая страна, чем Советский Союз.
– Да уймись ты, - грозно блеснул на него стеклами пенсне Берия. Концессия - это еще не сдача политических позиций. Варшавский блок крепок как никогда.
– Крепок?!
– всплеснул руками Павел.
– В Праге частное предпринимательство цветет пышным цветом. В Венгрии уже начали возвращать ранее национализированные предприятия. В Польше создаются акционерные общества. Это называется - крепок?! Один Ульбрихт в ГДР пока держится.
– Нам надо восстановить народное хозяйство после войны, - процедил Берия.
– Тогда бы Сталин ввел НЭП еще в сорок шестом, - кинулся к оппоненту Павел и резко понизил голос.
– Я же говорил вам, что в моем мире был другой путь.
– И ты сам рассказал мне, куда этот путь привел, - усмехнулся Берия.
– Да я же говорил, говорил, что это из-за просчетов руководства! сплел пальцы рук Павел.
– Вот я веду Северороссию по социалистическому пути...
– И у тебя кризис, - спокойно вставил Берия.
– Конечно, у нас кризис!
– вскричал Павел.
– Вы же подняли цены на все поставляемое нам сырье в два, в три раза! Торгуете с нами по тем же ценам, что и с Западом!
– Но в переводных рублях, заметь, - уточнил Берия.
– Ну и что? Продукция североросских предприятий идет по тем же ценам, что и прежде.
– Подними цены, - безразлично проговорил Берия.
– Мы подняли, - вскинул руки Павел, - и вы сразу отказались от поставок новгородского Турбинного завода и заключили контракт с петербургским Невским заводом.
– Потому что у них лучше турбины, - пояснил Берия.
– У них лицензия "Сименс" на автоматику. У них оборудование пятидесятого года, а вы всё еще работаете на станках и по технологиям тридцатых. Ваши турбины по всем показателям уступали западным, а цену ваш Госкомцен запросил такую же.
– А поддержать союзника?
– вспыхнул Павел.
– А беречь народные деньги?
– склонил набок голову Берия.
– Ты лучше скажи, зачем при таком кризисе ты наращиваешь армию?
– Так вы же ее сокращаете, - проговорил Павел.
– Конечно, - ухмыльнулся Берия, - международная напряженность спадает. Мы решили, что двухмиллионной армии для СССР будет достаточно. На эту цифру и выйдем к пятьдесят восьмому.
– А товарищу Сталину было недостаточно, - наставительно произнес Павел.