Психология свободы
Шрифт:
А заданность, сравнительно с замыслом, есть лишь нам'eченность пути удовлетворения требования. То есть путь такой – берётся как нечто целое. В неразвёрнутости! Проходит смыслоединицей! Однако возникает ещё и взятость себе этой единицы. А после акта взятости себе – ты уже при чувстве к бравшемуся. И поскольку взявшееся – путь, а не что-то иное, то взятость та оказывается заодно и принятостью решения его преследовать. Как единицу, но тем не меней!
Хотя, бывает и блёклая заданность. Без взятия себе пути удовлетворения. Одна лишь принятость решения его преследовать! Однако сама связь с преследованием как-то чувственно отображается. Так что заданность оказывается-таки чувством. Всё
И соотнесём ещё заданность с интересом. Поскольку оба этих чувства к чему-то призывают. Нет, даже слабо сказано, этак сказать – можно фактически о люб'oм чувстве. Скажем об интересе и заданности сильнее: оба они – воплощённый зов! Но воплощённый по-разному. Призыв что в заданности – как бы отодвигает прочие занятия, что налично текущие, что к тому возможные. В психорусле задаваемости себе чего-то – в любых прочих жизненных нацеленностях видишь конкурента. В любых, от какого бы чувства они ни исходили, в каком бы мотиве ни содержались.
Всего этого нет у интереса. Как твоя нацеленность на что-то – он признаёт и прочие нацеленности, как наличные, так и ещё только возможные. Более того, не только соглашается, чтоб они были – если сами возникли или возникнут, – но даже желает их присутствия! Ибо интересу – как принципу! – нужен способствующий фон. На фоне пустоты – любой интерес блёкл, на фоне же всяких чувств – любой интерес становится "более интересным интересом".
Желания от чувств и в чувствах, хотения же от рассудка. Тем самым, первые являют ток снизу вверх – по психике, а вторые – ток сверху вниз. И на каком-то уровне токи встречаются, образуя перманентный фронт борьбы. В порядке которой рассудок стремится облагородить чувства, а чувства нацелены сделать рассудок более диким. Менее рассудочным, так сказать.
7. Переходим ко второй линии классификации гнёта. Разбивая его на четыре уровня вредности, так сказать. В смысле способности – у наполнителей уровней – "затяжелять" психику. Наименьша эта способность у психообразований, согласно первой линии составляющих нейтральный гнёт. То есть у наших заданностей себе, замыслов, занятостей и захваченностей. Вот они-то и задают первый уровень. Как уровень нач'aльного гнёта. Или сказать – начальный гнётный уровень. Именно они его задают, потому что специально теоретизационно вычленялись – как то, что нагружает психику по типу только-только. Когда меньше уже технически невозможно.
Второй уровень вредности – у позитивного психогнёта. Ну, у психообразований, им оборачивающихся. То есть интересов и заинтересованностей, затем возжеланий и вожделений, и ещё многих других пар или триад. Специально гнетущей составляющей ни у одного из этих образований нет, и гнетут они лишь неспециально – просто тем, что их приходится психонести. То есть гнёт позитивного вида вреден, но всё же только с точки зрения медитации, а не жизни вообще. И нейтральный гнёт – тоже вреден только с этой точки зрения. С тем, однако, что эта точка находит его м'eнее вредным, нежели позитивный. Поскольку позитивные гнётные образования – имеют тенденцию к б'oльшим интенсивностям. Что называется, на то он и позитив, чтобы хотеть его больше! Но интенсивней чувство, так и психику грузит значительней. В общем, неум'eренны мы в возжеланиях и прочем подобном – на ступень больше неумеренности в наших задаваемостях себе. Или занятостях – как метящих текучки дел чувствах. Что теоретизационно и отображаем, относя гнётные нейтраль и позитив к смежным гнётным уровням. Но это в целом, а в частностях бывает по-разному: вполне можно представить такую заинтересовавшесть чем-то, что психонагружать тебя – её перенос будет не больше, чем перенос рядовой твоей заданности себе.
И забыли упомянуть – о заботах и озабоченностях, внутреннем должествовании и долге. Как образчиках промежуточного гнёта. Их-то куда сунуть – в порядке второй линии классификации? А пойдут где-то меж гнётом второго и третьего уровней – безымянным подуравнем.
Последний же уровень – четвёртый. На нём болезненные психообразования, искусственно продуцируемые. То есть над'yманно приходишь к ним в своём внутреннем мире. В общем, автоугнетённости всякие, типа безусловностей, гнётных самодовлений (среди которых наиболее распространены надуманности и навязчивости), ну и прочее в том же духе возможное.
Все они являют неправильную, порочную нашу сориентированность в делании из себя. Которая как нож: можно сделать им что-нибудь полезное, а можно ненароком порезать и палец. Разводя делаемость из себя в виду жизни, можно из последней изготовить нечто раеподобное, но можно и адоподобное. Мучить себя – человек ненарочный мастер, ублажать себя – мастер нарочитый. Хотя, наибольшие самоублажённости тоже получаются лишь ненарочно. Принадлежа, то есть, к жизненным вещам класса "нарочно не придумаешь!"
Безусловность это какой-либо смысл, по поводу внешнести заключившийся, да в награждённости статусом сверхсмысленности. Как того, что в сути своей значимости не подлежит сомнению. То есть ты – при заведомости присутствия того смысла! Сам себя блокируешь – в подспудной нарочитости того. Чтоб не взяться за тот смысл – на предмет пересмотра.
Сказать глубинней, ситуация та, что так, через дополнительную порцию обычной перетворяемости (посредством делания из себя) во всякое жизненное, да невольно (а зачастую ещё и неявно!) как бы "схватил себя за руки" – в работе с тем смыслом, на предмет его видоизменения. Так, болезненно влюблённый просто не м'oжет плохо думать о предмете своей любви. В социальной психологии широко известен момент, когда гнев мужа обращается на принёсшего ему доказательства измены жены, вместо обращаемости на саму жену. Ясно, что любовь здесь у мужа – безусловное чувство. Или сказать – чувство как безусловность. Навязчивость же – невольное перманентное умозаключание. Точнее, та смыслопосылка, которую оно раз за разом наводит. Так что посылка та – на тебя уже психодавит. Ещё бы нет, ведь от неё не можешь избавиться – в силу нев'oльной её приходящести.
Умозаключание – как длящесть – венчается умозаключением. Как свершённостью. Соответственно воображание – венчается образом. Который тоже способен становиться навязчивостью. Так сказать, начав для тебя довлеть в самом себе. Если ты его до такого допустил.
Вообще сказать, навязчивым во внутреннем мире может стать любое из там возможного, прояви только слабость перед ним. Как внутренний феномен воли излишне устранившись – в деле обуславливания того психоэлемента. Того частного психонаполнителя, чем бы он ни был.
Но недостаток волевого присутствия – только пол-дела. А вторая тут половина – внутренняя перепнутость, нашедшая себе выход (ну, разрядку!) как раз в производстве той смыслопосылки или образа. От найденной разряжаемости общенамеренческая взвинченность "тупо не желает" отступаться, непрерывно её употребляя, – вот тогда-то образ и становится навязчивым. Ещё бы нет, коль в нахождение его разрядка воплошается, а требуется-то она – как таковая – непрерывно.
<